Ее творческий взлет был головокружительным. Выпускница ВГИКовской мастерской Сергея Герасимова и Тамары Макаровой с первой же своей ролью – красавицы Любавы в фильме «Садко» – попадает на международный кинофестиваль в Венеции, где картина получает главный приз – «Серебряного льва» («Золотой лев» в тот год не вручался).

 

– И как вы себя на этом празднике жизни ощущали? Вас, наверное, к поездке готовили?

 

– Да уж постарались. Нам, трем актрисам, срочно сшили из одинаковой белой ткани по платью. Хорошо еще разных фасонов. Правда, по возвращении попросили платья вернуть! Ну а провожали на высшем уровне – сам Микоян. Знаете, что было моим первым потрясением в Италии? Я увидела горничную, выходящую из номера в потрясающих чулках. И расплакалась, потому что ничего такого у меня никогда в жизни не было!

После просмотра «Садко» голливудские агенты, режиссеры, продюсеры предлагали ей контракты на съемки в зарубежных фильмах.

– Тогда я была в шоке. А сегодня думаю: вряд ли они сделали бы меня суперзвездой. Скорее всего, я нужна была им как экзотика. По своей натуре, мне кажется, я не была создана для Голливуда. Хотя... Да что сегодня говорить об этом! В Венеции другие за меня отвечали: мол, у нее контракты чуть ли не на пять лет вперед! Но я-то знала, что работы эти пять лет как раз больше, может, и не представится.

В те дни в Венеции Ларионова старалась даже не вспоминать, что буквально накануне отъезда была на пробах у Исидора Анненского, который отбирал актрис в свою новую картину «Анна на шее». Было такое количество претенденток, что даже ободряющие слова режиссера, чтобы ехала на кинофестиваль со спокойной душой, ее не обнадеживали.

 

«Анна на шее». 1954 г.

– Уж я-то знала, что режиссерам верить нельзя! Вселят надежду, а потом – по своей или чужой воле – возьмут другую актрису. Оттого и возвращалась в Москву с предчувствием серых будней. И как же была счастлива, когда уже у трапа самолета мне сообщили, что через несколько дней буду сниматься в роли Анны!

 

– Ходили слухи, что посодействовал в этом сам министр культуры Александров, очарованный вашей красотой...

 

– Да Бог с вами! Его назначили министром уже после премьеры...

Когда в 1954 году на киноэкраны страны вышла картина «Анна на шее» с Аллой Ларионовой в главной роли, многие прямым текстом говорили, что она счастливая уже хотя бы потому, что Берию расстреляли в пятьдесят третьем... Впрочем, те самые слухи о ее романе с Александровым сыграли с ней оч-чень злую шутку. Министра сняли с должности (вполне возможно, не только за увлечение прекрасным полом). Ларионову же надолго отлучили от кино, как обычно, ничего не объясняя. Она была утверждена на роль Василисы в фильме Александра Птушко «Илья Муромец». Режиссер каждый день звонил ей, недоумевая, почему она не приезжает в Ялту на съемки. А Ларионова не могла выехать: в Театре киноактера, где она числилась в штате, не подписывали командировку и не выдавали суточных. Уехать без документов – уволят за прогулы. Потом телефон в ее коммунальной квартире замолчал.

– Это страшно угнетало. Я попыталась что-то выяснить, и мне такого наговорили про мои отношения с Александровым, что у меня волосы дыбом встали.

 

– Ну а почему эти слухи возникли? Ведь не бывает дыма без огня...

 

– На «Ленфильме» я пробовалась на роль Оливии в «Двенадцатой ночи». В это же время новый министр культуры – я даже не знала тогда его фамилии – объезжал свое «хозяйство». И в наш павильон вошла высокая делегация. Один из них, увидев меня, застыл как вкопанный. В перерыве нас познакомили. А вечером ко мне в номер гостиницы «Астория» постучали. Я открыла дверь и увидела молодого человека, который вежливо передал мне, что министр культуры приглашает меня на прощальный ужин. Ночью он уезжает в Москву. Я спустилась в банкетный зал – ведь сам министр приглашал! Увидев меня, он подошел, поблагодарил, что я пришла, и весь вечер старался быть рядом. А наутро весь «Ленфильм» жужжал о том, что Александров приезжал специально ко мне. Со мной стали почтительно здороваться, заискивать. Я же не понимала, что произошло... Через некоторое время я так же неожиданно узнала, что Александрова сняли с должности.

 

«Садко». 1953 г.

Свою помощь тогда ей предложили Николай Досталь и Исидор Анненский: «Надо написать новому министру Михайлову, рассказать о себе...»

 

– С трудом я заставила себя это письмо написать. Потом, собравшись с духом, позвонила в приемную. Ответил мужской голос, наверное, помощника. Я представилась и сказала: «Мне необходимо встретиться с министром!..» Говорила с таким напором, что голос в трубке, какое-то время помолчав, попросил перезвонить через несколько дней. В следующий раз сказали, что министр принять не сможет, но в министерстве меня выслушают. Я приехала. Меня встретили добрые молодцы с такой ухмылочкой на лице, что я разрыдалась. Оставила им письмо и убежала. Звоню неделю спустя и слышу радостное: «Алла Дмитриевна! Как хорошо, что вы позвонили! Мы постараемся все исправить...» Через несколько дней в газете статья о предстоящей поездке во Францию большой делегации советских кинематографистов. И – глазам не верю – среди прочих имен мое...

Потом я много ездила и по миру, и по стране. И океан больше десяти раз пересекала! А фестивали всегда привносили в нашу жизнь фейерверки эмоций. Представляете, что было, когда в Советском Союзе впервые прошла Неделя французского кино, когда приехали Жерар Филип, Даниель Дарье, Николь Курсель?!.. А потом с ответным визитом послали в Париж нас. Людмила Целиковская, Сергей Бондарчук, Николай Черкасов, Элина Быстрицкая, Владлен Давыдов, ну и я...

 

– Говорят, у вас был роман с Жераром Филипом?

 

– Ох уж эти слухи! Да, мы симпатизировали друг другу, кокетничали на глазах у всей советской делегации. Он игриво спрашивал, как меня зовут, потом с трудом произносил по-русски: «Алла Ларионова» и, указывая на себя пальцем, говорил: «А я – Жерар Филип». Однажды я назвала его «Жерарчик», а он в ответ: «Алчик». На прощальном приеме он написал на ресторанном меню такие строки: «Со мной сидит блондинка в платье голубом, и я в нее влюблен». Он мне нравился, он очаровывал. Но ближе к моему идеалу Жан Габен, с которым, к сожалению, я не была знакома. Он в те годы был уже далеко не молод. Но в нем чувствовалась мужская сила. А это очень важно для женщины. Еще школьницей я увидела его в картине «У стен Малапаги». Этакий гриб-боровик... Я безумно его любила.

Алла Ларионова стала «специалистом» по Южной Америке. Исколесила ее вдоль и поперек. Как-то в Бразилии перед просмотром фильма она сидела с Сергеем Бондарчуком в кинозале. И к ним подошла по тем временам очень необычно одетая – в брюках! – черноволосая женщина. Она спустилась с верхних рядов амфитеатра, просто перешагивая через ряды... Направляясь в их сторону, несколько раз заговаривала со знакомыми, темпераментно жестикулировала, громко смеялась...

– Мы, советские артисты, так вести себя не смели. «Я знаю, вы русские, – сказала женщина. – Мне интересны ваши фильмы. А это твой жених?» – И она показала на Сергея. Потом мы узнали, что это была сама Анна Маньяни, кинематографическая королева Рима.

 

В Аргентине я была с показами «Садко». На прощальном банкете к нашему столику подошла невысокая светловолосая женщина. Причем за несколько шагов она остановилась и в пояс, по-русски поклонилась. «Я подошла, чтобы выразить свой восторг вашей красотой! – сказала она. – Вас нельзя не заметить!.. Я – Мэри Пикфорд». Я вскочила со стула как ужаленная. Боже! Я столько о ней слышала. Потом она рассказывала о своих впечатлениях от посещения нашей страны, когда снималась в картине «Поцелуй Мэри Пикфорд», где ее партнером был Игорь Ильинский. Говорила, что на всю жизнь запомнила искренность, сердечность и доброту, с которой ее принимали в России... На прощание Мэри Пикфорд подарила мне свое фото – самый дорогой для меня подарок, который я привезла из Аргентины.

 

 

---

 

Олег ХОМЯКОВ, кинодраматург:

– Рыбников не был красавцем, как Павел Кадочников. Колина приятная улыбка уступала ослепительной Петра Алейникова. Колин заводной темперамент нельзя было приравнять к огненному Николаю Крючкову. И все же он выделялся. На своем курсе был как первый парень на деревне. И талантом Бог не обидел, и внешность вполне актерская, а главное – «советская»: свой в доску – хоть сейчас в цех, на стройплощадку... Но ролей в кино, увы, долгое время не было. Разве что в массовке. Зато таланты Колины знали и чтили во ВГИКе. Кто покажет Герасимова так, что сам Мастер рассмеется? Кто так расскажет анекдот про Берию?

Жили трудно. Постоянной надеждой на неуклонное снижение цен, о чем Левитан, диктор Центрального радио, торжественно вещал каждую весну. И вот в начале апреля 1952 года прозвучало сообщение о феноменальном снижении, ну просто провозглашение коммунизма. И главное: соль и спички отпускать бесплатно... Как мы ликовали! Наверху поняли наконец, от какой печки надо танцевать – от студенческой стипендии.

Все бросились в продмаг. Продавщица вытаращила глаза, закрыла торговлю и пошла звонить начальству. Соответствующие органы затем быстренько отыскали новоиспеченного Левитана. Через день Коля с белым лицом стоял перед столом, устланным красной скатертью. Грозило исключение из комсомола, из института за месяц до дипломного спектакля «Юность Петра»... Спасла Колина искренность. И большинство проголосовали против его исключения. Вступился и Герасимов. Потом Рыбников с блеском сыграл молодого Петра, получил «пятерку» и диплом.

В каком-то смысле все наше поколение, вступившее в сознательную жизнь в пятидесятые годы, прошло «школу Рыбникова»: мы улыбались, пели, курили, заламывали кепки, как он – по-рабочему, без особых церемоний – ухаживали за подругами...

 

 

Милая, ты услышь меня - из кф "Анна на шее" (Михаил Жаров и Алла Ларионова)

 

 

 

 

 

---

 

СУДЬБА ЕЕ – КИНЕМАТОГРАФ

 

Казалось бы, ничто не предвещало Алле Ларионовой звездной кинокарьеры: ее мама работала в детском саду, и Аллочка, естественно, все время была с ней рядом. Однажды летом, когда они отдыхали с садиком на загородной даче, приехали какие-то дяденьки и тетеньки – снимать кино. Отобрали троих малышей: двух мальчиков и девочку – такую смешную, задорную, всю в конопушках, со вздернутым остреньким носиком... Отсняли и уехали. И эта мимолетная встреча с кино, казалось бы, совсем забылась. Но несколько лет спустя уже школьница Алла Ларионова возвращается с занятий домой, и прямо на улице подходит к ней незнакомая женщина и спрашивает: «Девочка, хочешь сниматься в кино?» И отводит ее на «Мосфильм». И пошло-поехало: Ларионова стала участвовать в массовках, которые снимались в основном по ночам. Маме это не очень нравилось. Но Алла уже решила, что после школы обязательно пойдет учиться на актрису.

– Сначала узнала, что есть ГИТИС. Выяснила, где он, и пошла на экзамены. Принимал Гончаров. Безумный красавец! И я от волнения забыла текст, который должна была читать. Стою и молчу. Он так с ехидством спрашивает: «Девочка, сколько ж тебе лет?» Смущаясь, отвечаю, что семнадцать. А он: «Так в семнадцать надо память иметь получше...» В институт меня все-таки приняли. Одновременно я поступила и во ВГИК.

 

---

 

 

Ирина СКОБЦЕВА-БОНДАРЧУК, народная артистка России:

С Аллочкой мы никогда вместе не снимались. Но я очень долго находилась под впечатлением и от ее игры, и от красоты, и от женственности после «Анны на шее». И помню одну деталь, очень личную. Когда меня зачислили в штат Театра-студии киноактера, мы еще не были с ней знакомы. Я пришла туда в первый раз и увидела возле большого зеркала в гардеробе Аллу. Она поправляла платочек на шее, потом достала из сумочки духи «Кристиан Диор – Магриф»... И весь ее облик в те минуты: пепельные волосы, роскошные глаза, вздернутый носик и аромат «Магриф» соединились в моем восприятии Аллы. И первое, что я себе купила, выехав за границу, – духи «Магриф»...

 

А некоторое время спустя мы подружились семьями. Мы жили в одном доме у метро «Аэропорт». Ходили друг к другу в гости, крестили друг у друга детей... Еще наши мужчины играли в шахматы. И здесь настойчивость и упрямство Бондарчука схлестывались со вспыльчивостью Рыбникова. У Сергея расчет был на стратегию и тактику, у Коли же – на стремительность и темперамент. Тем не менее ему редко удавалось переиграть Бондарчука...

Должна сказать, что Коля с Аллой были одной из самых счастливых семейных пар, какие я только знаю. Алла за Колей была как за каменной стеной. И я с белой завистью смотрела на то, как Коля устроил быт и взял на себя многие из тех обязанностей, которые в нашей семье лежали на моих плечах. Вы бы видели, как он отделал их новую пятикомнатную квартиру! Таким мужчиной, да и вообще этой парой, невозможно было не восхищаться.

 

---

 

Ларионова выбрала кинематограф. Разве можно было противостоять таким знакам судьбы, которые посылались ей с детства!

Еще школьницей Алла попала на вечер актеров кино в Бауманском районном Доме культуры. Вместе с девчонками она стояла в проходе. А актерам, чтобы подняться на сцену, нужно было по этому проходу пройти через зал. И один из них, мужчина средних лет и высокого роста, случайно толкнул Аллу. Другой бы прошел мимо и глазом не моргнув, а этот – обернулся и сказал: «Деточка, милая, я задел тебя. Извини, пожалуйста!» Наклонился к ней и... поцеловал. Все обомлели: ведь это был сам Михаил Иванович Жаров! Несколькими годами позже они снимались уже в одной картине и подружились.

– Как раз в те годы у него родились девочки, и стоило с ним заговорить, наша беседа тут же сводилась на его дочурок: как они спят, как ведет себя желудочек, как он стирает их пеленочки... Он был от них в совершеннейшем восторге, весь светился от отцовского счастья! Вообще Михаил Иванович был добрейшим и обаятельнейшим человеком. Кстати, о сплетнях! Мою дружбу с Жаровым тоже в свое время окрестили бурным романом. Красивая легенда, но в данном случае мне даже приятно, что ее кто-то сочинил.

Романы романами, сплетни сплетнями, но публике хочется, чтобы рядом с красивой женщиной появился и достойный спутник. Голова идет кругом от звездных имен, предлагавших Ларионовой руку и сердце. Из этических соображений не стану их называть. Возможно, она сама назовет их в своей книге.

 

– Алла Дмитриевна, а почему вы всем отказывали?

 

– В свое время Вертинский, подарив мне фотографию, написал на обороте: «Не торопитесь с личным!..» А может быть, ждала «своего принца»...

 

Итак, Судьба. А как иначе назовешь то, что она оказалась на одном курсе, в одной творческой мастерской с Николаем Рыбниковым?

 

– Коля мне очень нравился, но я это всячески скрывала, потому что он тогда был влюблен в другую девушку. Я, конечно, переживала, но потом все личное отошло на второй план – меня пригласили в картину «Садко». Когда учеба закончилась и все выпускники разъехались, Коля вдруг «проснулся» и примчался ко мне в экспедицию. И в течение шести лет, где бы я ни была, везде следовал за мной тенью либо присылал телеграммы: «Люблю, помню, целую...» Закончилось тем, что он приехал ко мне в Минск, где снималась «Полесская легенда», в канун Нового года. Мы с приятельницей встречали Колю на вокзале. Первое, что я увидела, когда открылась вагонная дверь, – огромный торт «Прага», а потом и самого Рыбникова... В одно из беззаботных мгновений предновогоднего веселья он вдруг сказал: «Аленка, выходи за меня замуж...» И я совершила самый сумасшедший в своей жизни поступок: в первый же рабочий день после праздника – второго января – вышла за него замуж. А уже на следующий день он улетел на съемки «Высоты». Опоздал, и ему чуть было не влепили выговор: он же сорвал съемки...

 

– А почему замужество с Рыбниковым вы называете сумасшедшим поступком?

 

– У Коли был совершенно непредсказуемый, увлекающийся характер... Только не подумайте, что по части женщин! Когда мы поженились, он сразу мне сказал: «Аленка, я – однолюб, и, кроме тебя, для меня никто не существует...» Хотя в ту пору его звездного пика девчонки вокруг с ума сходили.

 

ЕГО «ВЫСОТА»

 

Николай Рыбников родом из Борисоглебска. Еще в детском саду пристрастился к лицедейству: изображал на утренниках лисиц, зайцев и даже снегурочек. Потом в школе, во Дворце пионеров участвовал почти во всех кружках – музыкальном, хоровом, хореографическом, драматическом... Однажды отец свозил его в Воронеж, в драматический театр. И двенадцатилетний мальчишка всерьез «заболел» сценой. Отцу же непременно хотелось, чтобы сын стал врачом. Николай поступил в медицинский. Но, учась, убеждал отца, что занимает чужое место, и, отучившись, все равно станет актером... А после третьего семестра в 1947 году уехал-таки в Москву. Несмотря на огромный конкурс, успешно сдал все экзамены во ВГИК.

 

Ее первая роль

Несколько лет после окончания института Рыбникова снимали только в массовке. Но наступил момент, когда главные роли посыпались на него как из рога изобилия. Он снялся в главных ролях более чем в двадцати фильмах: «Чужая родня», «Весна на Заречной улице», «Высота», «Кочубей», «Девчата», «Девушка без адреса»...

 

Ему пришлось изучать профессию монтажника для фильма «Высота»: вместе с высотниками крепил конструкции, учился несложным операциям сварки, осваивал саму высоту... И снимали не в павильонах, а на реальном заводе, на настоящих домнах... В фильме «Чужая родня» его герою предстояло соревноваться в косьбе. А Рыбников – житель городской, косу в руках никогда не держал. И вот каждое утро, пока город еще спал, он шел в ленинградские парки – косить траву... Когда группа приехала в деревню снимать этот эпизод, он подобрал косу по руке, махнул разок-другой – и трава легла точно, как у заправского косаря...

– После поездки на Кубу у Коли появилась кинокамера, – рассказывает Алла Ларионова. – Безумно редкая для нас в те годы «игрушка». И он так загорелся: дочек снимал чуть ли не ежеминутно – и дома, и на улице, и в гостях... Очень много снимал в семье наших друзей Бондарчуков: их дочку Аленку. Я была ее крестной матерью, а Ирина Скобцева – крестная нашей младшей Ариши.

Потом Колю «заполонили» шахматы. В нашем доме частыми гостями стали Спасский, Таль, Геллер... Он устраивал самые настоящие шахматные турниры. А когда проигрывал, плакал от отчаяния. Увлекались мы и покером. Собирали у себя большую компанию: Слава Тихонов, Нонна Мордюкова, и Геллер, и Таль... Играли азартно, ночи напролет... А после того как Коля снялся в картине «Хоккеисты», он «заболел» хоккеем.

 

 

Алла Ларионова. Сказка о советском ангеле

 

 

 

 

Вячеслав ШАЛЕВИЧ, народный артист России:

– С Рыбниковым у меня была связана довольно смешная история. Меня утвердили на главную роль в фильме «Девчата». И даже прислали телеграмму с поздравлением. Но потом режиссер по-товарищески сказал: «Слава, понимаешь, какое дело – Коля Рыбников умудрился за две недели похудеть аж на двадцать килограммов и теперь выглядит для этой роли просто идеально... Ты, ради Бога, извини, но я буду его снимать!..» Этот Колин поступок для меня тогда был просто верхом героизма. Потом мы вместе снимались в картине «Хоккеисты». Рыбникову было очень трудно играть роль жесткого и несправедливого тренера. Его человеческая природа не очень соответствовала жесткости героя. Тем не менее Коля справился.

 

Николай Рыбников с отцом Аллы. Конец 50-х годов

Я хорошо помню его и уже в зрелом возрасте, когда мы вместе работали в концертах. Он к тому времени уже изрядно полысел. И когда выходил на сцену и видел удивленные глаза зрителей, без тени смущения говорил: «Вы, конечно, хотели увидеть меня с той шевелюрой, а не с такой лысиной!..» – и буквально обволакивал публику своей открытостью и обаянием: зал взрывался аплодисментами.

 

– А почему именно на Аллу Ларионову пал выбор, когда возникла необходимость ввести новую актрису в ваш антрепризный спектакль «Коварство, деньги и любовь»?

 

– Вышла из строя по состоянию здоровья Людмила Целиковская. Мы долго думали над заменой. Ведь это должна быть актриса и красивая внешне, и с богатым внутренним содержанием и жизненным опытом, она должна быть и женственно-мягкой, и с огромной волей одновременно... Нам показалось, что такую героиню могла бы сыграть Алла Ларионова, и Целиковская сказала, что будет рада такой замене...

 

– Но ведь Ларионова никогда не играла на театральной сцене?..

 

– Для меня это было огромной неожиданностью. Мне казалось, что такую актрису в Театре киноактера обязаны были использовать!.. Алла Дмитриевна поначалу побаивалась новой роли. Но мы ее уговорили, начали репетировать, а буквально через несколько дней состоялась гастрольная премьера в США, потом в других странах. Но что самое ценное – Алла абсолютно органично влилась в нашу команду. Командность в антрепризе ведь не только в том, как вы играете на сцене, но и в том, как вы едете вместе в купе, как живете в гостинице, какие у вас капризы, претензии, обиды... У Аллы Дмитриевны при всем уровне ее знаменитости претенциозность напрочь отсутствует. Она может жить где угодно, ехать в каком угодно купе, всегда товарищ, всегда помощник. Нам с ней просто очень повезло!

 

---

 

ИХ «СЕДЬМОЕ НЕБО»

 

Удивительно, вместе они практически не снимались, разве что в трех-четырех картинах. «Седьмое небо» – одна из них.

 

– Алла Дмитриевна, и что же, вот так всю жизнь в разные стороны – он в Хабаровск, а вы в Киев?

 

– Думаю, это и спасло нашу семью. При первой же возможности мы мчались друг к другу и к нашим дочерям. Их, слава Богу, помогала мне растить бабушка – моя мама. Честно говоря, я не понимаю, как это люди могут быть все время рядом: и просыпаются вместе, и завтракают вместе, и в отпуск вместе. Вот тут и сковородкой можно огреть...

 

Алла Ларионова и Николай Рыбников - Больше,чем любовь

 

 

 

 

– Кстати, о сковородках... Кто у вас был главным по хозяйству?

 

С дочерьми

– Как только мы поженились, я решила сразу оговорить все проблемы, которые могут возникнуть в семейной жизни. Например, стирка. Я про себя подумала: первый раз не постираю ему рубашку – промолчит. Во второй скажет: «Ну, лапуся, ты что же, не могла?..» В третий: «Подумаешь, ко-ро-лева!..» И пожалуйста – скандал. И решила договориться обо всем заранее. Умная с молодости была, ничего не скажешь! И предложила: «Коля, все твои рубашки будем сдавать в прачечную, даже если останутся последние пять рублей. Я стирать не могу. Мне это не дано». Он сказал: «Хорошо!» И клянусь, за всю жизнь Коля мне на сей счет ни разу претензий не высказывал. И скандалов не было. Единственный раз, когда он срочно улетал в Штаты, он попросил, и я выстирала ему рубашку.

 

Все, что касалось кухни, было Колиной прерогативой. Я понятия не имела, что такое варить борщ, запекать мясо и даже сколько стоят продукты. Он все сам закупал и готовил с огромным удовольствием. А как он солил помидоры! Сам отбирал их на рынке, дома еще раз перебирал, перемывал и «колдовал» по памяти, без специального рецепта. Откупоривали мы эти банки четко на 7 ноября. Об этом знали все наши друзья. В последний раз мы ели знаменитые «рыбниковские» помидоры на его поминках – в конце октября девяностого...

 

– Для всех его смерть стала большой неожиданностью. Что же стряслось?

 

– В то время у него совсем не было работы. И это стало самым серьезным для него испытанием. Началась жуткая депрессия. А лет за пять-шесть до этого у него что-то случилось с легкими. Его положили в Боткинскую больницу (там было несколько палат от Четвертого управления с особым уходом за пациентами). Но потом перевели в самую обыкновенную районную клинику напротив Лужников. Условия были, мягко говоря, жуткие – тараканы, вонь, но меня утешили, что там потрясающие специалисты. Поначалу его приговорили к тому, что придется отсечь одно легкое. Коля, конечно, перепугался и резко бросил курить. Однако его подлечили, и легкое вроде перестало беспокоить. Но он стал сильно прибавлять в весе, располнел, а тут еще отсутствие работы... На какое-то время спасла небольшая роль в картине «Выйти замуж за капитана» – он даже получил за нее премию на кинофестивале и снова почувствовал интерес к жизни. Я подыскала ему несколько вариантов диет, он с огромным энтузиазмом им следовал, похудел, снова обрел форму, и ему предложили сниматься в совместном с американцами фильме. Коля на глазах помолодел и готов был работать сутками напролет. Потом вдруг все рухнуло – проект не состоялся... У него разом выбили почву из-под ног. А ночью случился инсульт... Вот тогда я поняла, насколько мужики слабее нас, женщин. Ведь у меня в то время тоже практически не было работы. Но он привык постоянно работать, быть на виду...

Когда Коли уже не стало и в «Склифе» врач-патологоанатом писал заключение о смерти, мы с ним несколько минут побеседовали. И он сказал, что было три определения, которые могли вызвать смерть, и что спасти его в этой ситуации было уже невозможно. Но когда я спросила врача про легкие, он удивился и сказал, что с легкими все было абсолютно нормально... Вот тут я ужаснулась: ведь совсем недавно ему хотели одно легкое удалить!..

Минувшим летом Алла Дмитриевна серьезно болела и три недели провела в больнице... Приступ на почве сердечной недостаточности.

– Полежала под капельницами, подлатали, и состояние, слава Богу, выровнялось. Причем это произошло повторно. После первого пребывания в больнице я занялась ремонтом в квартире, лекарства, которые принимала, кончились, и мне некогда было съездить к врачу за новыми. Ну и я прекратила принимать их вообще. А делать этого категорически нельзя – уже не тот возраст, чтобы рассчитывать на внутренние ресурсы. В результате снова оказалась на больничной койке... И теперь четко слежу за тем, чтобы сердечные лекарства всегда были под рукой.

 

Алла и Николай. 1958 г.

Алла Ларионова – одна из немногих актрис, которые позволили себе такую роскошь – родить двоих детей.

 

– То, что я решилась на двоих детей, в актерской среде считалось чуть ли не подвигом. Правда, если б не моя мама, не знаю, как бы мы с Колей справились... Но я очень рада тому, что они у меня есть. Жаль вот только, что дочки по нашим стопам не пошли: одна работает на телевидении, другая окончила полиграфический техникум... Но, может, это и к лучшему: мы ведь с Колей в своей профессии всегда были людьми крайне зависимыми от чужой воли...

Она всегда подчеркивает, что в нашем сложном и непредсказуемом кинематографическом мире ни с кем и никогда не шла ни на какие сделки. Никому не платила ни своим телом, ни душой. Могла только любить. И с режиссерами у нее были абсолютно честные отношения.

– Исидор Маркович Анненский в отличие от многих точно знал, зачем снимает фильм. Встретилась я с ним буквально девчонкой и тогда не понимала, какое счастье мне подарила судьба... Ведь у нашего фильма «Анна на шее» она просто удивительная – он не стареет, равно как и творчество Антона Павловича Чехова. А каких актеров Анненский подобрал в картину – это и Михаил Иванович Жаров, и Александр Николаевич Вертинский, и Сашин-Никольский, и Владиславский...

Когда снимался эпизод пробуждения Анны в огромной красивой кровати (кстати, позаимствованной для съемок у Евгения Моргунова, после чего он с удовольствием рассказывал всем, что Ларионова спала в его кровати), среди толпы за световой аппаратурой она увидела высокую мужскую фигуру. В голове мелькнуло: неужто сам Вертинский пришел? В это мгновение вспыхнул свет, а она подумала: вряд ли, сегодня он не снимается... Анненский сделал три дубля и объявил, что на сегодня съемки закончены. Свет погас, и теперь уже совершенно отчетливо Ларионова разглядела фигуру, которая направлялась прямо к ней. Она разволновалась, ведь это на самом деле был Вертинский.

 

– Вы были в него влюблены?

 

– Я была им очарована. И при встречах тушевалась... Александр Николаевич подошел, наклонился ко мне и поцеловал руку, приговаривая при этом: «Бгаво... бгаво...»

 

В Австралии со спектаклем «Коварство, деньги и любовь»

Потом мы много раз пересекались с ним на съемках, особенно в Киеве и Ленинграде. Однажды в Киеве встретились в гостиничном буфете на завтраке. И один из наших знаменитых актеров, ныне покойный, видимо, с серьезного похмелья стал оскорблять Александра Николаевича: мол, ты эмигрант и, хотя вернулся, никому здесь не нужен... Вертинский не сказал в ответ ни слова, но на глазах у него блестели слезы. Я бросилась его успокаивать: «Не обращайте внимания, это он спьяну, из зависти. Вы на Родине, вас здесь любят...» Ведь на самом деле он столько работал. И очень гордился, когда ему вручили Сталинскую премию. А как любил общаться с молодежью! В киноэкспедициях собирал нас в своем номере, мы кружком усаживались на ковре, он ставил посередке коньячок, ломтиками порезанный лимон, и начинались разговоры на всю ночь. Мы развесив уши слушали о его заграничных странствиях.

 

Вообще семья Вертинских вошла в мою жизнь на долгие годы. С его женой, Лидией Владимировной, мы встретились еще в пятьдесят втором году на съемках «Садко», с Александром Николаевичем я снималась в пятьдесят четвертом, а с начала девяностых с одной из их дочерей – Марианной – играю в спектакле «Коварство, деньги и любовь».

– Алла Дмитриевна, как ни позвонишь вам домой, вы все время куда-то бежите, спешите, уезжаете... Не пора ли поберечь себя? Где вы восстанавливаете свои силы? На мировых курортах?

– Да ну что вы! В свое время я довольно много по миру поколесила, в том числе и по мировым курортам. Сейчас же на это нужны огромные средства. Поэтому я предпочитаю свою квартиру. Живу одна, и это меня очень радует. Ведь как в свое время говорил мне Вертинский: «Актер всегда один... Но зато он Бог! А Боги одиноки...» Но я по-прежнему легка на подъем. И когда дней десять засиживаюсь дома, у меня уже начинается внутренняя чесотка, и мне уже пора куда-то лететь, ехать, ползти – не знаю... И слава Богу, что пока еще есть куда!