СВОИМ ПОДВИГОМ ВЫ ПРИУМНОЖИЛИ СЛАВУ НАШЕЙ РОДИНЫ!

Младшему сержанту ЗИГАНШИНУ Асхату Рахимзяновичу

рядовым ПОПЛАВСКОМУ Филиппу Григорьевичу,

КРЮЧКОВСКОМУ Анатолию Федоровичу,

ФЕДОТОВУ Ивану Ефимовичу

Дорогие товарищи!

Мы гордимся и восхищаемся вашим славным подвигом, который представляет собой яркое проявление мужества и силы духа советских людей в борьбе с силами стихии. Ваш героизм, стойкость и выносливость служат примером безупречного выполнения воинского долга.

Своим подвигом, беспримерной отвагой вы приумножили славу нашей Родины, воспитавшей таких мужественных людей, и советский народ по праву гордится своими отважными и верными сынами.

Желаю вам, дорогие соотечественники, доброго здоровья и скорейшего возвращения на Родину.

Н. ХРУЩЕВ.

Москва, Кремль. 16 марта  1960 года.

ПОБЕДИТЕЛИ ОКЕАНА

Весь мир знает о подвиге четырех. Беспримерный дрейф Зиганшина, Поплавского, Федотова, Крючковского стал синонимом крепости духа молодого поколения Советской страны. Мысли людей неизменно возвращаются к этому событию, и каждый стремится дать оценку тому, что произошло.

«Их эпическое мужество потрясло мир. Они не только солдаты Советской Армии, эти четыре парня. Они также — солдаты человечества», — сказал американский писатель Альберт Кан. «Россия рождает железных людей. Этими людьми нельзя не восхищаться», — заявил секретарь профсоюза итальянских моряков. «Это совершенно изумительная эпопея», — отозвался отважный француз доктор Ален Бомбар, автор известной книги «За бортом по своей воле». «В истории мореплавания — это единственный случай». «Их подвиг является прекрасным проявлением выносливости человека». «Это прекрасный пример для всех моряков мира». «Наряду с его героическим значением дрейф баржи с четырьмя воинами на борту представляет большой научный интерес». «Главное значение здесь имела нервная выдержка, их духовная сила, их товарищеская спайка, взаимная помощь и поддержка в трудные минуты. Они потеряли по 20 килограммов веса, ослабли физически, но не потеряли силы духа»...

Таких высказываний, идущих из самых глубин сердца, можно привести сотни. О подвиге четырех советских юношей говорят видные ученые, полярные исследователи, океанографы, общественные деятели, моряки, простые труженики всех стран. Можно без преувеличения сказать, что этот дрейф на долгое время приковал к себе внимание всех.

Мы гордимся, что подвиг четырех советских воинов получил столь высокую оценку мировой общественности. Этот подвиг известен миллионам людей в мельчайших подробностях. И все же нам кажется, что разговор о «секрете» изумительной выдержки «железных людей  России» будет возникать всякий раз, когда они, эти люди, будут давать новые образцы стойкости, мужества, выносливости, закалки.

Зиганшин, Поплавский, Федотов, Крючковский не были какими-то особыми избранниками судьбы и меньше всего помышляли о том, что выпало на их долю. Они изо дня в день добросовестно делали свое дело и ничем не отличались от своих товарищей ло службе, которые прошли почти такую же короткую школу жизни.

Иван    Федотов                               Анатолий Крючковский

...Когда рядовой Иван Федотов поднялся из кубрика на палубу, он думал о том, что погода, к несчастью, предвидится дрянная и что, пожалуй, нелегко будет разгружать пароход, который должен вот-вот подойти к острову. Это было утром 17 января. Баржа стояла у «бочки» на рейде, в двухстахпятидесяти метрах от берега. Федотов видел приземистые домики поселка, черную базальтовую сопку на противоположной стороне бухты и заснеженные заросли невзрачного курильского бамбука. Лениво накатывались на прибрежные камни белесые волны. Баржу изрядно покачивало. Но Федотов не замечал покачивания. В свое время он служил матросом на катере рыбоохраны, а позже — шкипером дебаркадера. Родился он на Дальнем Востоке, и большая часть его жизни прошла на воде. Это была своя, знакомая стихия. Правда, у океана более капризный нрав, чем у родного Амура, но можно привыкнуть и к океану. Федотов только что прочитал книгу, герои которой состязались с разъяренным океаном, преодолевали нечеловеческие лишения и в конце концов, исчерпав весь запас нравственной энергии, погибли. Книга мало затронула душу: то была повесть о каких-то особенных людях, и с теми людьми случалось что-то необыкновенное, чему нет места в повседневной жизни: скитания по безбрежному океану, жажда, голод, неведомые моря, неведомые острова и страны. Но все это вовсе не для экипажа баржи «Т-36», маленького прозаического суденышка водоизмещением меньше ста тонн. Жизнь экипажа регламентирована уставами и наставлениями, все наперед известно, все прочно и незыблемо. А штормы и циклоны — лишь неприятная помеха в деле.

Все последние дни Федотов был обеспокоен мыслями о доме: как там Ира? Позавчера он отправил ей письмо и теперь с нетерпением будет ждать ответа. Когда он думает о жене, появляется щемящее чувство грусти. Далековато от Курил до родного дома, и неизвестно, когда увидит он ее глаза, прижмется лицом к ее мокрым от слез щекам... Ира готовится стать матерью. А он будет отцом. Уже сейчас его в шутку называют «папашей». Он только улыбается. Новое, совсем незнакомое чувство...

-Значит, решено, - говорит моторист Филипп Поплавский, - сына назовем Сашкой?

Да, это уже решено. За «Александра» высказался весь экипаж: и Поплавский, и младший сержант Асхат Зиганшин, и Толя Крючковский. У них нет тайн друг от друга. Письма от родных читаются сообща. Асхат, или попросту Виктор, - волжанин, Анатолий и Филипп - с Украины. Все, что происходит в неведомой Шентале Куйбышевской области, на родине Асхата, в равной степени интересует всех. То же можно сказать о поселке Турбов, о селе Чемеровцы, о житье-бытье родных Федотова. В письмах домой свою баржу они дипломатично называют катером. Так-то оно звучит совсем по-морскому. Ефим Трофимович, отец Федотова, - опытный катерник, и он, конечно, рад, что сын пошел «по морской части».

Филипп Поплавский                             Асхат Зиганшин

У Филиппа Поплавского повадки «испытанного моряка». Это веселый добродушный парень. Море он любит до самозабвения. Один из его родственников несколько лет служил на Северном флоте. Как много интересного рассказывал он о трудной, суровой службе моряков-североморцев! Филипп увлекается спортом, и тут находит самого ярого союзника в лице земляка Толи Крючковского, тоже давно мечтавшего о службе морской. Еще в школе-семилетке, когда преподавательница предложила написать сочинение на тему «Кем я хочу быть», Анатолий закончил свое сочинение словами: «Моя заветная мечта - стать моряком».

А поглядели бы вы на Поплавского, когда он берет свою любимую гармонь и проникновенным голосом заводит «Раскинулось море широко»! В такие минуты отодвигаются на задний план все мелкие заботы и сразу начинаешь понимать такое, на что до этого не обращал должного .внимания. Суровый островок Курильской гряды превращается в могучий утес, о который разбивается ярость океана, вспоминаешь, что вдоль Курильской гряды тянется подводный хребет Витязя, раскрываются на востоке невиданные дали, неведомые земли, звучат овеянные романтикой названия - Гавайи, Гонолулу, Сан-Франциско...

Впрочем, командир экипажа Зиганшин с большим правом, чем все остальные, мог бы называть себя моряком: он окончил морское учебное подразделение, не раз выходил в открытый океан и получил права на самостоятельное управление судами водоизмещением до ста тонн и удостоверение старшины катера. Но Асхат моряком себя не называет. Разве дело в названии, в форме? До призыва он был трактористом, и его считали неплохим трактористом. Важно, чтобы в тебе жила уверенность в том, что ты делаешь полезное дело.

Если бы этим четверым утром 17 января сказали, что всего лишь через несколько часов с ними произойдет такое, о чем не вычитаешь и в книжках, что их будет много недель носить по пустынному океану; что перенесут они и голод и жажду, а затем очутятся на американской земле; и что о их подвиге заговорит весь мир; и что мэр Сан-Франциско преподнесет им золотые ключи города; и что Тур Хейердал, Ален Бомбар, Иван Паланин, Евгений Толстиков и десятки других прославленных своей отвагой на море людей назовут их имена, восхитятся их выдержкой и храбростью; и что газеты всего мира будут писать о них много дней подряд, и что глава Советского правительства Н. С. Хрущев поздравит их и поблагодарит за службу специальной телеграммой; что Родина за проявленное мужество при выполнении воинского долга и стойкость в борьбе с силами стихии наградит их орденами Красной Звезды, — если бы все это сказали друзьям, они рассмеялись бы от всей души, назвали бы такого пророка фантазером.

Но все произошло именно так. Именно им, самым обыкновенным молодым советским людям, не готовившим себя специально для подобного подвига, случай послал невероятное испытание силы духа и твердости.

Ночью подул шквалистый ветер. Он достигал 50 метров в секунду. Сыпал снег. Вздыбленный океан швырял баржу «Т-36»,    как   щепку.    Лопнул    стальной трос, крепивший суденышко к бочке. Пришлось спешно обрубить капроновый конец, соединявший «Т-36» с другой баржей, которую вскоре выбросило на берег. Качалась борьба отважной четверки с разъяренной стихией... По радио поступило указание: укрыться от урагана в бухте. Но выполнить маневр не удалось: в баках кончилось топливо. Волной смыло за борт бочонок с маслом для двигателя, а также ящики с углем для печки. Погас сигнальный огонь на мачте, сорвало антенну. Связь с  берегом  прекратилась.

Баржу уносило в открытый океан. И вот они одни среди студеных волн и непроглядной тьмы. Суденышко покрылось толстой коркой льда, задубела на холоде одежда. Асхат Зиганшин и Иван Федотов стояли за рулем, подменяя друг друга. Поплавский и Крючковский боролись с ледяной водой, которая затопила машинное отделение. По пояс в воде, в кромешной темноте они старались отыскать пробоину. А когда ее в конце концов удалось обнаружить и заделать, пришлось еще двое суток откачивать воду. Потянулись томительные дни, наполненные беспрерывной тревогой. Ветер дул с невероятной силой, по-прежнему вихрился снег.

Они еще надеялись, еще верили, что их все же скоро прибьет к берегу, к какому-нибудь островку. Не сомневались они и в том, что их ищут.

Так оно и было на самом деле! Их настойчиво искали...

Но баржа «Т-36» вместе с экипажем бесследно исчезла. Ни Зиганшин, ни Федотов, ни Крючковский, ни Поплавский не   знали, что их судно, выйдя из холодного течения Оясио, было подхвачено одним из потоков теплого течения Куросио, названного японскими рыбаками не без основания «течением смерти». Редко кому удавалось вырваться из плена «синего течения». Известны случаи, когда попавшие в Куросио японские джонки после многих месяцев дрейфа находили у берегов Мексики, Калифорнии, северо-западных берегов США. Даже рыбы и птицы не отваживаются пересекать «течение смерти».

Лишь на четвертые сутки дрейфа экипажу «Т-36» удалось немного поспать. На барже оказался номер газеты с сообщением о предстоящих испытаниях советских ракет в центральной части Тихого океана с картой этого района. Появилась надежда, что, может быть, суда, направляющиеся к месту испытаний, заметят унесенную баржу и ее экипаж. Поэтому решили вести беспрерывное наблюдение. Их лица и руки от ударов о стенки кубрика кровоточили, соль разъедала ссадины. Но это было полбеды.

Зиганшин, проверив запасы продовольствия и воды, сказал: «Нужно экономить!..» Две банки консервов, банка жира, буханка хлеба, два ведра картошки и бачок с пресной водой — двухсуточный аварийный запас...

И ни один из них не мог знать, как скоро и откуда подоспеет помощь. А может быть, ее и вовсе не будет, помощи... Но не могли они предполагать, что их будет носить по пустынному океану сорок девять суток!

Они попали в тяжелое положение и твердо решили, что будут держаться до последнего. Авторитет их командира младшего сержанта Зиганшина был для всех троих непререкаем. Его попросили готовить пищу, распределять воду. А он пытливо наблюдал за товарищами и постепенно успокоился: понял, что они выдержат любые испытания!

Можно было бы еще раз напомнить, с какой теплотой и заботой относились они друг к другу, как поддерживали друг в друге бодрость и уверенность. Пересказывали содержание ранее прочитанных книг, вспоминали родные места, пели песни. Когда кончилась пресная вода, пытались собирать дождевую. Мастерили из консервной банки блесны, из гвоздей - рыболовные крючки, но рыба не ловилась. Охота на акулу также не увенчалась успехом.

Они голодали, страдали от жажды, постепенно стали терять слух и зрение.

Но даже в самые критические моменты человеческого облика они не потеряли. Трое из них были комсомольцами. Иван Федотов хоть и не состоял в комсомоле, но и его характер брал свое начало от таких, как Николай Островский, Муса Джалиль, Александр Матросов.

Друзья не забыли, что 27 января Анатолию Крючковскому исполнился 21 год, и отметили это событие. Виновнику торжества была предложена двойная порция воды. Но Анатолий от двойной порции отказался. Только судорожный комок  подкатил к горлу.

-Кстати, -  спросил    однажды   Зиганшин у Федотова, - ты уже теперь

отцом стал,  наверное?

-Да, уже время родиться ему, - ответил Иван. - Сын будет. Сашка!..

 Откуда было знать Федотову, что пройдет еще много-много мучительных дней, прежде чем он увидит своего первенца и любимую жену. Правда, пока не их самих, а фотографию жены и сына, переданную по телеграфу через океан в Нью-Йорк.

Баржу все еще носило по волнам. 23 февраля члены экипажа поздравили друг друга с Днем Советской Армии и Флота. Обедать в этот день не пришлось, так как осталась всего лишь одна ложка крупы и одна картофелина. Ограничились перекуром, скрутив цигарку из остатков табака.

Теперь они двигались мало, так как ослабели до крайней степени. Кожа сапог, ремни - все пошло в общий котел.

Последний раз сыграл Филипп Поплавский на гармошке «Варяга». Песню подхватили, и она, гордая, величавая, поплыла над волнами.

А потом отодрали от гармошки кожу и сварили ее в морской воде. На вываренные кусочки намазывали технический вазелин и все это проглатывали.

Три раза видели они вдалеке пароходы, но никто не заметил сигналов с баржи, терпящей, бедствие.

И только 7 марта, на сорок девятые сутки дрейфа, пришла помощь... Эту помощь оказали советским воинам моряки американского авианосца «Карсардж».

Теперь мы знаем, что экипаж баржи «Т-36» совершил небывалый в истории мореплавания дрейф: в общей сложности маленьким суденышком пройдено около тысячи миль.

Безусловно, справедливы замечания знатоков и специалистов, что дрейф баржи с четырьмя воинами на борту представляет, помимо всего, большой научный интерес. Конечно, в данном случае имела значение и нервная выдержка и многое другое.

Но «секрет» «железных людей из России» не только в этом. Он глубоко раскрыт в телеграмме Н. С. Хрущева младшему сержанту Зиганшину Асхату Рахимзяновичу, рядовым Поплавскому Филиппу Григорьевичу, Крючковскому Анатолию Федоровичу, Федотову Ивану Ефимовичу:

«...Мы гордимся и восхищаемся вашим славным подвигом, который представляет собой яркое проявление мужества и силы духа советских людей в борьбе с силами стихии. Ваш героизм, стойкость и выносливость служат примером безупречного  выполнения воинского долга. Своим подвигом, беспримерной отвагой вы приумножили славу нашей Родины, воспитавшей таких мужественных людей, и советский народ по праву гордится своими отважными и верными сынами...»

«Служим Советскому Союзу!» - ответили четверо отважных.

В дни тяжелых испытаний, выпавших на их долю, они ни на минуту не забывали о матери-Родине, любовь к которой придавала им силу в борьбе со стихией. Верные воинскому долгу, они вели себя так, как подобает советским солдатам, - в этом «секрет» их стойкости и мужества.

На приеме у Министра обороны СССР Маршала Советского Союза Р.Я. Малиновского.

Слева направо: рядовой А. Крючковский, начальник Главного политического управления Советской Армии и ВМФ генерал армии Ф.И. Голиков, рядовой И. Федотов, Министр обороны СССР Маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский, младший сержант А. Зиганшин, Маршал Советского Союза А.А. Гречко, рядовой Ф. Поплавский.

Не могу сдержать волнения, когда думаю и говорю о четырех отважных воинах, настоящих героях, победивших стихию и саму смерть!

Нет слов, чтобы передать всю глубину восторга, охватывающего каждого советского человека, от сознания, что мужественные юноши - наши соотечественники, современники, простые солдаты Великой Армии трудящихся. Это их мы видим в парадных колоннах на Красной площади; это они тушат пожары, спасают, рискуя жизнью, народное добро; это они грудью закрывают командиров в смертельной опасности; это они приняли эстафету славы от тех, кто штурмовал Зимний дворец, строил в тайге города, создавал Магнитку и Комсомольск, кто не боялся кулацкого обреза и шел вперед с именем Ленина в сердце; кто, спасая мир и цивилизацию, прошагал от Волги до Шпрее, кто стоял насмерть у Сталинграда и писал на пути: «До Берлина дойдем!»

Невольно вспоминается все это, потому что воины-комсомольцы Асхат Зиганшин, Анатолий Крючковский, Филипп Поплавский, Иван Федотов - скромные и самые непосредственные преемники лучших традиций Советской Родины. Они - продолжатели героических дел наших соотечественников: покорителей атомной анергии и целинных земель, ракетостроителей и героев Антарктики.

Я - полярник, а, как известно, наш труд не прост и не легок, всякое привелось повидать в жизни, но какой радостью наполняется сердце, когда знаешь, каких богатырей вырастила наша партия и страна, на что способны советские люди! Это не пустая фраза - «советский характер». Да, мы имеем право говорить о нем, ибо он включает в себя лучшие человеческие качества, подлинный высокий гуманизм и горячее сердце коммунистов.

49 суток одни в океане, почти без пищи и пресной воды! Это даже представить себе нелегко, а каково пережить! И вот в таких условиях остаться самими собой - дружными, умными и выдержанными, на это способны только люди, воспитанные на идеях марксизма-ленинизма.

Да, мы вправе гордиться такими воинами, такими людьми, пак четверо наших славных юношей, не только за их подвиг, но и за то, что они помогли всему миру еще раз увидеть во всем величии настоящего советского Человека, Хочется сказать:

-Спасибо вам, товарищи, за все, что вы сделали для нашей Родины!

Пусть все видят, как сильна и величава наша Отчизна, если у нее такие защитники, а ведь таких, как вы, у нас — миллионы.

Евгений ТОЛСТИКОВ,  Герой Советского Союза.

Александр Жаров

ЛЕГЕНДЕ НОВОЙ ПОДВИГ ИХ СРОДНИ

Внезапный шторм

Их с якоря сорвал,

Баржу разбить пытался о скалу.

Трепал ее у берега, ломая.

Уродовал,

Потом понес во мглу.

Понес куда-то слепо наугад.

Стеною ставя перед ней волну -

И оказались четверо солдат

У океана лютого в плену.

Но падать духом воинам нельзя!

Промолвил старший:

-Мы в беде такой

Двойною дружбой спаяны, друзья:

Солдатской

И вдобавок к ней - морской!

Да, в самый трудный час

Своей беды

Они умели к черту гнать тоску.

Деля остатки жалкие воды

Между собою ровно по глотку.

Железной волей вооружены,

Четыре несгибаемых бойца

За жизнь,

За честь свою и всей страны

Боролись до победного конца.

Легенде новой

Подвиг их сродни.

Их слава молодая горяча.

Народными героями они

Встречают день рожденья Ильича.

Владимир Осинин

БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШИЕ

          1

Пятые сутки.

Завеса тумана

И волны под самые облака.

И тянет в пучину.

Но их еще рано,

Вычеркивать рано

Из списков полка.

Ползет

И дымит, и дымит Куро-Сиво.

Но голову выше!

Дождутся утра —

И там, где плывут облака торопливо.

Покажутся вдруг катера.

И снова —

И хлеб, и горячая баня,

И — пробуй — земля

Так тверда под ногой.

Баржу словно в пропасть

Неистово тянет.

И крутит, и вертит.

И мостик  пустой.

Озноб. А как нужно

Беречь силенки;

Сколько придется

Бродить по волнам!

Как ароматен он,

Суп из тушонки,

Хотя и тушонки.

Наверное, грамм.

Зиганшин  глядит  на   друзей

Виновато —

Он командир,

И заботы на нем.

Горячего супа

По ложке на брата.

«И все же с харчами —

Пока живем!»

Вот — радио.

Радио, как онемело,

И все ж то и дело

Кричат в микрофон.

Последняя капля бензина

Сгорела,

Мотор зачихал,

Да и руль поврежден.

И разве забудешь:

На Чертовы скалы

Баржу понесло

Налетевшей  волной.

Баржу наклоняло.

Ломало, швыряло, Металась баржа скорлупой..

Курилы,

Курилы,

Курилы!

Лишь ветер гудит ледяной.

Вдали островки,

Как могилы.

Всплывут —

И опять под водой.

Последние краски заката

Легли на седые просторы,

И черные скалы «Три брата»

Как будто на рейде линкоры.

Ремни  затянули потуже.

Куда их  несет теченье.

И  здесь ты Родине служишь

До последнего сердца биенья.

Если  устанешь телом.

Душой не покинешь боя:

Так поступали Гастелло,

Матросов

И девушка Зоя.

Сырые наколоты доски.

Еле  горит огонь.

И в  кубрике темном «Березку»

Тихонько выводит гармонь.

Баржу кидает на бок.

На самый гребень волны.

«Ребята,  корабль!

Корабль!

Мы спасены!

Ура!»

Обнялись, плясали.

Махали всю  ночь  фонарем.

Все те же пустынные дали.

Утро встречает дождем.

«Сегодня - не пьем и не   курим.

А завтра закатим суп».

И горизонт прищурен,

И ветер морозно  сух.

Не снежные тучи тянут

Белесые  пряди струн -

По Тихому  океану

Ревущий идет Тайфун.

И кажется, в гулком гуде

Его раздается зов:

«Эй, кто вы будете!»

«Люди».

«Понятно. Каких краев!»

«Из очень дальних, российских...»

«А вас не пугает страх!

Не мало уже обелисков

Поставлено на островах...

А сколько там, под волнами.

Белых лежит костей.

Я рад познакомиться с вами.

Сколько вам выдать дней!

Попробуем, значит, силы!..»

Ни слова в ответ.

«Значит, сдаться решили!»

«Нет».

           2

С севера ветер

Двенадцать баллов,

А кажется, вовсе баржа не плывет.

Может быть, летчик

Валерий Чкалов

К ним сквозь пургу

Ведет самолет.

От Провидения и до Находки

Люди забыли про сны.

В поиск вышли

Подводные лодки

И все локаторы

Включены...

Съеден суп

Из последней картошки.

Пресную воду

Мешают с морской.

Делят хлебные  крошки...

Рядом с бортом

Белой косой

Что-то блеснуло.

И снова блеснуло:

Рыло свиное,

Спина бугром.

И все  закричали:

«Акула! Акула!»

Вот бы ее багром!

Вздыхай не вздыхай,

А добыча  пропала.

В ящике ржавых нашли

Два  крючка.

Но даже рыбешка

И та не клевала,

Ей подавай червяка...

Тридцатые  сутки

В волнах океана.

Тяжелые

Низкие облака.

Ни солнца, ни чайки.

Но их еще рано,

Вычеркивать рано

Из списков полка.

Ноет  желудок,

И руки, что плети,

Тяжелыми стали шаги.

Взглянули б на них -

Бородатые дети

Молча жуют сапоги.

И все же стихия

Их не согнула,

И каждый думал:

«Еще поживем.

Вот  только баржу бы

Не перевернуло.

Как банку пустую.

Вверх дном».

          3

И снова Тайфун

Воды взмутил.

Пустынна палуба.

Мостик тоже.

«Где же четверка!

Лишились сил.

Никто со мною спорить не может».

Он в кубрик спустился,

И, брови  хмуря,

В темный глядит уголок.

Трое, обнявшись, уснули

Четвертый сидит - дежурит -

Вытачивает крючок.

«Сколько вы жить готовы -

Дни или месяцы, год!»

Но нету ответа.

И снова,

И снова Тайфун ревет.

Заметили все на рассвете:

Крючковского гложет тоска.

И как тут, и как им отметить

День рожденья дружка!

Они ему воду подносят,

Целую кружку: «Пей!»

«Спасибо! Да что вы, «матросы»!

Разделим на всех...»

Веселей

Как-то всем сразу стало.

И  слезы держать невмочь.

Снова ночь наступала.

Первая звездная ночь.

Гармошка!

Подруга гармошка!

И твой черед подошел.

Ты не буряк,

Не  картошка.

Но тоже пошла в котел.

А дальше! Наверно, крышка.

Костлявы, бледны, бородаты.

«Федотов,

Ты ждешь мальчишку!»

«Мальчишку, конечно!»

Солдаты

Снова с надеждой были.

И  захотелось курить.

Только теперь оценили,

Что это за счастье -

Жить!

Которые сутки

В волнах океана,

А Родина -

Так  далека.

Все будто оглохли.

Но их еще рано,

Вычеркивать рано

Из списков полка.

«Нет, братцы.

Мы эту акулу поймаем!»

Зиганшин

На палубу снова ползет.

«Нет, мы доживем до мая!

А там — чей-нибудь

Набредет пароход.

О чем вы опять загрустили!

Смотрите вперед смелей!»

«Ничего мы не совершили...»

«Побыть бы в родном селе.

Мать и  отца успокоить...»

«Что теперь будет с ней...»

«Нет, мы придумаем что-то такое!

Мы русские люди!

Мы смерти сильней!»

Нет, их еще рано.

Их еще рано,

Вычеркивать рано

Из списков полка.

Черные ночи.

Завеса тумана.

И волны под самые облака.

Все те же чужие.

Пустынные дали.

И тело избитое

Ноет от ран...

За что тебя

Тихим назвали.

Великий гроза-океан