Домой    Кино    Музыка    Журналы    Открытки    Страницы истории разведки   Записки бывшего пионера      Люди, годы, судьбы...

 

Забытые имена

 

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37 38  39  40  41 

 42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54

 

Гостевая книга   Помощь сайту

 

Список страниц раздела

 


 

Красный граф Толстой, Алексей Николаевич

 

Толстой, Алексей Николаевич [11 января 1883 -23 февраля1945] — один из крупнейших советских писателей. Род. в Сосновке, степном хуторе Самарской губ. Воспитывался в семье отчима — разорившегося помещика. Мать — писательница, печаталась под псевдонимом Александры Бострем. Окончил Петербургский технологический ин-т. В годы 1918—1923 был в эмиграции. Впервые Т. выступил в литературе в 1907 книжкой стихов «Лирика». Эта его книжка, как и следующая, «Сорочьи сказки» [1910] написана была под непосредственным влиянием русского декаданса. Ранние новеллы Т. («Соревнователь», «Яшмовая тетрадь»—1909) представляют собой стилизации под XVIII в.

Однако вскоре после этих первых литературных опытов Т. выступил как непосредственный продолжатель реалистических традиций XIX в. Его ранняя реалистическая проза (цикл рассказов, впоследствии названный «Под старыми липами», «Чудаки»—1910, повесть «Хромой барин»—1912 и т. д.) посвящена теме оскудения и вырождения усадебного дворянства. С самой неприглядной стороны изображен быт российского дворянина-помещика, разорившегося, опустившегося, потерявшего вкус к культурной жизни. На страницах произведений Т. вырастает целая галерея анекдотических героев, чудаков, вырождающихся самодуров, бездельников, беспредметных мечтателей, этих обломков прошлого, последних представителей дворянского поколения («Мишука Налымов», «Петушок», «Мечтатель», «Хромой барин», «Чудаки» и т. д.). В противоположность Бунину, Б. Зайцеву и другим эпигонам дворянской литературы Т. безжалостно разрушал поэтическую легенду «дворянских гнезд», реалистически обнажал застойный и пошлый быт усадебной России начала века. В этом направлении разработана Т. и тема уездных российских сумерек. Уездный врач, учитель, актриса, приехавшая в родные места («Деревенский вечер», «Прогулка», «Родные места») — это жалкие, искалеченные жизнью, по-своему смешные люди, но в которых живет пусть нелепый и уродливый, но непосредственный порыв к жизни, к счастью. Именно в «счастье живой любви» видит Т. в эти годы единственный выход из пошлости и мертвечины окружающего. Эту здоровую, честную любовь противопоставляет писатель эротической мистике исступленной похоти декадентов («Любовь» и др.).

По своему стилю ранние произведения Т. продолжают традиции русского реалистического романа XIX в. Детальный психологический рисунок, неторопливое повествование, прерывающееся отдельными напряженно-драматическими сценами, характерные сюжетные ситуации (приезд героя — столичного жителя — в уездную глушь), лирический пейзаж, складывающийся из описания «тенистых парков» с «сырой листвой», заросших камышами прудов, «лунных бликов», «лунной сырости», типичный усадебный interieur, на котором лежит уже печать тления («запертые залы с портретами дам и кавалеров в напудренных париках, с золоченой мебелью, изъеденной мышами»... «потертые диваны и круглые столы и ноты в изъеденных корешках..."), — все это идет в русле русского усадебного романа.военный корреспондент от "Русских ведомостей" 1915 г

В годы мировой войны, работая в качестве корреспондента русских и союзнических фронтов, Т. дал ряд военных корреспонденции («В Англии, на Кавказе, по Волыни и Галиции», 1916), рассказов («Прекрасная дама», «Маша», «Простая душа»), в которых Толстой пытался затушевать страшный лик войны, изобразить ее в спокойно-будничных тонах.

В 1918 Толстой создал свою замечательную повесть «Детство Никиты», завершающую цикл дворянских автобиографических произведений, восходящих к «Детству» Л. Толстого, к «Запискам Багрова внука» Аксакова.

В эмиграции Т. продолжал свои ранние стилизаторские опыты, написал комедию «Любовь — книга золотая», в которой однако сильна реалистически-бытовая струя: писатель-реалист обнажает всю грубость крепостнических нравов, скрывающихся под внешне-утонченной маской галантного XVIII в.

В 1921 в Париже написана Т. первая часть трилогии «Хождение по мукам» — роман «Сестры», отразивший новые настроения автора. Мировая война, на фоне которой развертывается действие, изображена в «Сестрах» совсем иначе, чем прежде. Фронт — бессмысленная бойня. Тыл пронизан духом разрушения и хищничества. Ценность этой книги в выразительном и рельефном воспроизведении буржуазной действительности — идейно политического и морального распада буржуазии, полнейшей деградации буржуазной интеллигенции в предреволюционный период. Представителям этого буржуазного декаданса, оторванным от народа, внутренне опустошенным, противопоставляет Т. образ своего положительного героя — Ивана Телегина, органически-цельного, мужественного человека, горячего патриота. Через здоровую, честную любовь к родине, к своему народу приходит Телегин к признанию революции. Хотя в первой части трилогии еще звучит утверждение личного счастья как высшего и неизменного начала («пройдут года, утихнут войны, — отшумят революции, и нетленным останется одно только, — кроткое, нежное, любимое сердце... «), но тема России и революции в конце романа становится доминирующей. В дальнейшем у Т. усиливается интерес к социально-политической тематике, к общественным проблемам. В романе «Восемнадцатый год», [1926] (второй том «Хождения по мукам») дано широкое полотно эпохи гражданской войны: здесь и белогвардейщина на Дону и Кубани, черноморский флот, корниловский поход, гайдамаки и махновцы на Украине, немецкая оккупация, сорокинская армия, наступление чехословаков, контрреволюционные заговоры в Москве. Однако в романе много незавершенных эпизодов, и наряду с яркими, запоминающимися сценами даются иногда беглые зарисовки — хроника событий. Эпиграф романа: «В трех водах топлено, в трех кровях купано, в трех щелоках варено. Чище мы чистого» — подчеркивает идейный смысл второй части трилогии. Право на личное счастье, очищение от мещанской мертвечины получают люди, прошедшие через труднейшие социальные испытания, люди, решившие коренные вопросы общественно-политических судеб России. Именно такой путь и проделывает герой романа. Иван Телегин, бывший царский офицер, должен пройти через боевой опыт Красной армии, чтобы, осудив свой замкнутый личный мирок, подобно России, придти через все испытания к счастию. Вадиму Рощину — упрямому идеологу «веры, царя, отечества, неделимой России и белого движения» — пришлось увидеть всю грязь и разложение белогвардейщины, чтобы разочароваться в ней и понять, что счастье Роcсии — где-то совсем в другом. По-своему проходят свой «путь очищения» и сестры, Катя и Даша. Так вырастает в «Восемнадцатом годе» проблема преодоления противоречия личного и общественного.

Осенью 1918 уезжает с семьей в Одессу, оттуда — в Париж. Становится эмигрантом.

К периоду 1922—1927 относится цикл произведений Т., посвященных разоблачению белой эмиграции и послевоенной Европы («Рукопись, найденная под кроватью», и др.). Т. издевается над всеми старыми реликвиями и верованиями былой русской аристократии. Пройдя через все испытания константинопольского и парижского дна, белогвардейские «герои» потеряли главное — веру в себя, они омерзительны в собственных глазах. У них нет ни прошлого, ни будущего. Наиболее последовательна эта издевка в повести «Ибикус или похождения Невзорова» [1924]. Здесь путь белой эмиграции проделывает не какой-нибудь аристократ или денежный воротила, а незаметный конторщик с Мещанской улицы, Семен Иванович Невзоров, «обожающий великосветскую жизнь». Необычайные уголовные приключения его на белогвардейском юге превращают его то в конта Симон де Незор, то в Семилапида Невзораки, то в прожигателя жизни, то в содержателя константинопольского притона. Он — злейшая карикатура на белых эмигрантов, одержимых одним инстинктом самосохранения, готовых во имя этого чувства на любую уголовщину.

Тема послевоенной Европы, сбросившей с себя лицемерные буржуазные покровы «свободы, равенства и братства», отражена в произведениях: «Убийство Антуана Риво» и «Черная пятница». Характерно обращение Т. в это время к жанру детектива, уголовного романа. Стремительная напряженная интрига, эффектные мелодраматические ситуации, резко контурная обрисовка характеров — специфичны для этого цикла произведений, по своей художественной манере отличного от ранней прозы Т.

Меньшее место занимает за эти годы в творчестве Т. тематика советской действительности. Она привлекается Т. гл. обр. для противопоставления мещанских будней героике гражданской войны. Так, в повести «Гадюка» [1928] трагически кончает свою жизнь боевая красноармейка, героиня гражданской войны, к-рая не может ужиться в советской повседневности, найти в ней смысл. Расцвет личности в гражданской войне и одновременно ее неумение найти свое место в новой обстановке, — таков смысл этой повести. Очень близка к ней по своей идейной направленности другая повесть Толстого — «Голубые города» [1927], на которой отразились сменовеховские влияния — неверие в осуществление коммунистических идеалов, утверждение их «нереальности». Молодой архитектор Буженинов, мечтающий о постройке «Голубого города» — символе коммунистического будущего, — сталкивается со страшной уездной действительностью. Убедившись в крушении своей мечты, он совершает убийство, поджигает город.

В тот же период Толстым написана серия утопических романов: «Аэлита», «Союз Пяти», «Гиперболоид инженера Гарина» и «Бунт машин» (пьеса). Эти произведения, часто наивные с точки зрения научно-технической достоверности самой утопии, интересны как попытки писателя заглянуть в будущее. Революция социальная побеждает, опираясь на силу технической мысли, — таков замысел этих произведений. Однако марсианская техника в конечном счете используется эксплуататорами для порабощения народа. Пафос голой техники, абстрактной технической выдумки характерен для таких произведений, как «Гиперболоид инженера Гарина», «Бунт машин» и т. д.

Жанровое многообразие Т. (от реалистически-бытовой повести к уголовно-политическому роману, детективной новелле, утопическому роману) увенчивается обращением к историческому роману.

Историческая тематика, в частности тема Петра I, имеет в творчестве Т. глубокие корни. Постоянный интерес Т. к русской истории возникает с 1916, с рассказа «Навождение». Здесь большие исторические события выражены однако не прямо, а в отраженной форме. История измены Мазепы и политической судьбы Кочубея дана здесь глазами смиренного послушника Трефилия, невольного свидетеля страданий дочери Кочубея. Этот рассказ по своему идейному содержанию и стилю тесно связан со всей дореволюционной усадебной прозой Толстого.

Образ Петра впервые появляется в исторической прозе Т. через год, в рассказе «День Петра». В этом произведении так же, как и в следующем, «На дыбе» [1921], реформы Петра, вся его деятельность рассматривается как исторически бесплодное дело. Крах, разочарование ждут одинокого гения, гигантская воля которого оказывается бессильной переделать Россию.

Решительному пересмотру подвергает Т. свои исторические идеи, связанные с утверждением алогизма исторического процесса, в романе «Петр I» (в настоящее время вышли две части, 1929—1934), одном из замечательных произведений, которым по праву гордится советская литератуpa. Роман о Петре наполнен новым содержанием, потому что новым оказалось прежде всего понимание самой истории. По иному освещена в романе роль Петра и его дела.

В противоположность прежним своим взглядам на историю как на иррациональный, алогический процесс, Т. подчеркивает сейчас закономерность исторических явлений, вскрывает связи Петра с растущими силами эпохи, связь петровской политики с общим социально-экономическим положением России. В противоположность прежней оценке дела Петра как исторически бесплодного в романе значение Петра вырастает до огромных масштабов. При известной исторической ограниченности его роли, противоречиях эпохи Петр дан как подлинный русский национальный герой, как создатель русского государства, укрепивший его военную мощь и европейское значение. Т. показывает в своем романе историческую прогрессивность дела Петра, заключающуюся в победе разума и воли над стихией и косностью. Эта идея звучит в пафосе техники, усваиваемой Петром на Западе.

Конкретно-исторический подход к прошлому у Т. выразился в том, что, вскрыв прогрессивное значение деятельности Петра, подымающего «неповоротливые толщи» жизни «стародавней служилой Руси, съеденной вшами и тараканами», писатель показал вместе с тем ограниченность петровского дела. Россия вступает на путь европейского прогресса, сохраняя и укрепляя крепостническое государство. Слова В. И. Ленина о том, что Петр «ускорял перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства», также получили в романе конкретное воплощение.

Со всей системой крепостнических отношений в романе связаны индивидуальные судьбы ряда героев. Для петровской эпохи крайне характерны головокружительные карьеры Меншикова и его сподвижников, бывшего крепостного мальчика, Алешки Бровкина. Это — энергичные, деятельные, по-своему талантливые люди, усвоившие однако все методы крепостнического обогащения и угнетения человека.

В беседе с немецким писателем Э. Людвигом товарищ Сталин, характеризуя Петра, сказал: «Петр сделал очень много для создания и укрепления национального государства помещиков и торговцев. Надо также сказать, что возвышение класса помещиков, содействие

нарождавшемуся классу торговцев и укрепление национального государства этих классов происходило за счет крепостного крестьянства, с которого драли три шкуры». В романе показана эта эксплуатация крестьянских масс, растущее разорение, брожение и смута среди народа. Народ бежит в леса, в раскольничьи скиты, в степи, вступает в разбойничьи шайки, «что бы избыть тягло, жить по воле, не по указу государеву». Крестьянские бунты даны в романе как историческая неизбежность. Однако образы отдельных представителей этой обездоленной массы (цыган, кузнец Жемов, Федька Умойся Грязью) выглядят еще эпизодическими фигурами. Крестьянские бунты, столкновение крестьянской революции с крепостническим государством также не являются ведущим, стержневым моментом романа и только вкраплены в основное повествование.

Ярко описаны отдельные эпизоды раскольничьего движения. Исторически переосмыслив его, Т. сумел показать классовое расслоение в рядах раскольников. С одной стороны, раскольники-купцы, эксплуатирующие с помощью религии темный, забитый крестьянский люд, и рядом с ними беглые мужики — искатели правды. Сцена самосожжения дана в романе не как проявление религиозного экстаза, а как массовое убийство, насильственный акт со стороны вдохновителя «великой жертвы» — старца Нектария, который, сделав свое «божье дело», предпочел вовремя удалиться из скита.

Глубоко реалистически раскрыт стержневой образ романа — грандиозная фигура Петра, с его «горячим нравом», «диким, жадным, встревоженным умом», гигантской волей, неукротимыми страстями, острой сметкой и находчивостью. Т. не боится снизить образ национального героя, введя в свое повествование ряд курьезных бытовых эпизодов, биографических деталей, рисующих иногда в несколько смешном виде «царя варваров». Многогранность, широта социального охвата исторического прошлого поражает в этом романе. Здесь не только дана целая галерея исторических деятелей, начиная с «боярина древней крови» Хованского и кончая всесильным фаворитом, откровенным «мздоимцем» Алексашкой Меншиковым, — здесь отражены важнейшие исторические события за период мира и войны, взаимодействие и столкновение различных классов, различных бытовых пластов. Роман развертывается в хронологической последовательности. Тем не менее «Петр I» не хроника: исторические события и факты обобщены, образы исторических деятелей, их судьбы драматизированы.

Действие романа переносится из дворца в курную избу, из боярской усадьбы со «слюдяными окошечками» в «дымный кабак» — кружало, из Успенского собора в царский розыск и т. д. и т. д. При этом сочные колоритные описания быта не превращаются в мертвую декорацию, они органически врастают в художественную ткань романа, выполняют определенную сюжетную функцию. Реальные исторические детали романа не подчинены культу музейных «подлинников» — вещей, пейзажей, обрядов. Они всегда возникают в связи с конкретными действиями, с характеристикой, с отношениями героев.

Историческая экзотика, погоня за историческим анекдотизмом чужда автору советского исторического романа. Писатель-реалист, в свое время умело передававший колорит хиреющих дворянских усадеб, с еще большим проникновением воспроизводит стиль петровской эпохи. Но красочная бытовая деталь никогда не заслоняет у Т. основного, не служит самоцелью, она только помогает конкретизировать образы прошлого. Отсутствие натуралистического подхода характеризует тонкую передачу языка XVII в. Не перегружая романа архаической лексикой, Т. умело вкрапливает отдельные характерные черточки разговорно-просторечного языка того времени в речь персонажей и в авторскую речь.

«Петр I» — первый в современной нашей литературе настоящий исторический роман. «Книга — надолго», — так характеризовал в одном из своих писем М. Горький это значительное произведение нашей современности. Это — роман, в котором философия истории выражена не в общих категориях, а в конкретных исторических образах.

От далекой истории переходит Т. к героическому прошлому нашей революции.

Повесть «Хлеб» [1937] — это повесть о великих и незабываемых днях гражданской войны. На основании материалов, собранных редакцией «Истории гражданской войны», писатель рассказал об одном из волнующих эпизодов нашего недавнего прошлого — о замечательном по своему героизму походе Ворошилова из Луганска в Царицын, об обороне Царицына, этого «форпоста революции», под руководством великого Сталина. Чем туже стягивалась петля голода, чем острее становилось положение молодой республики, окруженной кольцом белогвардейцев, интервентов, тем большее значение приобретала борьба за хлебный центр, за Царицын, являвшийся единственной связью с Волгой — этой «всероссийской житницей». В своей повести Т. показал, что «оборона Царицына, казавшаяся до этого делом одного Царицына, поднималась на высоту обороны всей Советской России».

«Спасение Царицына — спасение в эти страшные месяцы пролетарской революции», — этим сознанием проникнуты не только вожди революции, гениальные ее полководцы — Ленин, Сталин, — это знает и каждый рядовой боец Ворошиловского Луганского отряда, и мужественный пролетарий — рабочий-путиловец Иван Гора, и самоотверженная героиня повести — батрачка Агриппина Чебрец.

На страницах своей волнующей повести Т. показал, как «начали обозначаться первые очертания костяка Красной армии», как в кровавых боях с немцами и белыми казачьими бандами, в схватках с мучительным голодом, в борьбе с гнусным предательством Троцкого выковывалась железная сила армии, росла и крепла ее боеспособность. Повесть Т. заражает этим «творческим духом

Октябрьской социалистической революции», который был ясен величайшему оптимисту истории» — В. И. Ленину,«провидящему в самые тяжелые минуты трудностей то новое, рождаемое этими трудностями, что можно было взять, как оружие для борьбы и победы».

В своей повести Т. запечатлел не только героические эпизоды гражданской войны, борьбы захлеб, но и попытался дать величавые образы вождей революции — Ленина, Сталина, Ворошилова, людей стальной и «собранной воли», связанных с народными массами общими целями, общей неукротимой ненавистью к врагу.

Историческая хроника перерастает в эпопею о борьбе народных масс за социалистическую родину, за советскую власть, о великой и нерушимой связи народа и его вождей.

Т. известен также как активный деятель советской культуры, неоднократно выступавший перед лицом всего мира на защиту идей строительства социализма в СССР. Особенно ярким было его выступление в марте 1937 на Конгрессе культуры в Лондоне, где он рассказал о замечательных людях Советской страны, о смысле Сталинской Конституции и о социалистической культуре. 12 декабря 1937 Т. в числе других избранников народа вошел в качестве депутата от г. Старая Русса в состав Верховного Совета СССР. В 1938 награжден орденом Ленина, в 1939 — орденом «Знак Почета». В том же году избран в действительные члены Академии наук.

 

 (биография советского периода).

 

Библиография: I. Собрание сочинений, 15 тт., Гиз, М. — Л., 1927—1931 (т. I — Четыре века; т. II — Хромой Зарин. Чудаки; т. III — Под старыми липами, Рассказы; т. IV — Через поле российское; т. V — Детство Никиты; т. VI — Хождение по мукам. 1-я часть трилогии. Сестры; т. VII — Аэлита; т. VIII — Похождения Невзорова или Ибикус. Повесть; т. IX — Голубые города. Рассказы; т. X — Гиперболоид инженера Гарина; т. XI — Гадюка. Рассказы; т. XII — Хождение по мукам. Вторая часть трилогии, кн. 1 — Восемнадцатый год; т. XIII — Любовь — книга золотая и другие пьесы; т. XIV — На дыбе. Исторические пьесы; т. XV — Петр Первый. Роман). Собрание сочинений, 15 тт., изд. «Недра», М., 1929—1930 (т. I — Четыре века. Рассказы; т. II — Под старыми липами. Рассказы; т. III — Хромой барин. Чудаки; т. IV — Через поле российское. Рассказы; т. V — Детство Никиты; т. VI — Хождение по мукам. Первая часть трилогии. Сестры; т. VII — Аэлита; т. VIII — Черная пятница; т. IX — Похождения Невзорова или Ибикус; т. X — Гиперболоид инженера Гарина; т. XI — Подкидные дураки. Рассказы; т. XII — Хождение по мукам. Вторая часть трилогии. Кн. 1 — Восемнадцатый год; т. XIII — Комедии о любви; т. XIV — Исторические пьесы; т. XV — Петр I); Собрание сочинений, 8 тт., изд. «Художественная литература», Л., 1934—1936, изд. продолжается (т. I — Под старыми липами. Детство Никиты. Рассказы; т. II — Хромой барин. Чудаки. Через поле российское; т. III — Повести и рассказы; т. IV — Похождения Невзорова или Ибикус. Гиперболоид инженера Гарина. Аэлита; т. V — Хождение по мукам; т. VI — Петр I; т. VII — Черное золото, Статьи; т. VIII — Драматургия); Избранные повести и рассказы, изд. «Художественная литература», Л., 1937; Хлеб (Оборона Царицына). Повесть. M., 1937.

 

источник- http://slovo.ws/bio/rus/Tolstoi_Aleksei_Nikolaevich/01.html

 

 

Красный граф Алексей Толстой

 

 

 

Золотой ключик «Красного графа». Во что играл со Сталиным Алексей Толстой?

 

135 лет назад, в январе 1883 г., в метрической книге Предтеченской церкви г. Николаевска появилась запись: «Генваря 12 дня крещён Алексей; родители его: Гвардии поручик, граф Николай Александров Толстой и его жена Александра Леонтьевна».

Писатель Алексей Толстой за работой. 1940 г. © / Михаил Озерский /

От отца новорождённому Алёше Толстому, будущему классику отечественной литературы, достался герб, на котором изображён «малый золотой ключ». То есть Золотой Ключик. Эта фигура противоречива. Она может символизировать как власть и могущество, так и покорность. Всё вышесказанное является удивительно точной визитной карточкой одного из самых талантливых писателей XX столетия. Автора не только эпических «Хождения по мукам» и «Петра Первого», но и чудесной дет­ской сказки «Золотой ключик, или Приключения Буратино».

 

Дебют «на крови»

 

Современники ожидали от дебютировавшего «третьего Толстого» чего-то особенного. Вот Максим Горький пишет публицисту Александру Амфитеатрову: «Обращаю ваше внимание на графа Алексея Николаевича. Этот юный человек из Толстых, родственник Ивана Тургенева - хорошая кровь!»

Максимилиан Волошин разливается соловьём: «По отцу он - Толстой; по матери - Тургенев, с какой-то стороны близок не то с Аксаковым, не то с Хомяковым… Одним словом, в нём течёт кровь классиков русской прозы, чернозёмная, щедрая, помещичья кровь».

Поэтому кажется, что успех сопровождал «красного графа» всегда и доставался как бы сам по себе. На деле же всё было не так. Дебютировал Толстой как поэт со сборника «Лирика» в 1907 г. и был фактически уничтожен тогдашней критикой: «Стихи его бескрасочны, худосочны и вялы». Не лучше дела обстояли и с прозой. В том же 1907 г. Толстой едет в Париж и участ­вует в кружке русских поэтов и писателей, которые выпускают журнал «Сириус». Главным редактором его был Николай Гумилёв. Наш герой удостаивается язвительной характеристики: «Юноша с круглым бабьим лицом и довольно простоватого вида, хотя и с претензией… Считался он в кружке бесталанным, неудачником - критиковали его беспощадно».

Ругали его и впоследствии - за приспособленчество, за беспринципность, за то, что прославлял «кровавого тирана» Сталина, за то, что в голодные годы

Его отец – Маер Шульфер - был офицером Красной армии, а впоследствии врачом и адвокатом.

Далее: http://www.uznayvse.ru/znamenitosti/biografiya-yan-arlazorov.html
Репродукция фотографии писателя Алексея Николаевича Толстого в детском возрасте. Оригинал в Государственном Литературном музее. Фото Михаил Филимонов

 ухитрялся давать пиры, да ещё и хвастался этим: «Приехал Толстой. Рассказывал, как питался во время писательской поездки по Волге. Ежедневно - икра, копчёная рыба, чудесные сливки, фрукты и какие-то особенные огурцы... А ведь в стране голод».

 

Игры с генсеком

 

Всё это правда. Равно как и то, что именно Алексей Толстой за два года до Великой Отечест­венной придумал самый главный лозунг будущей войны - «За Родину! За Сталина!». 

Отношение самого Толстого к критике было удивительным. Со всеми обвинениями он соглашался. Вот его слова: «Я циник, простой смертный, который хочет хорошо жить, и мне на всё наплевать. Нужно писать пропаганду? Чёрт с ним, я и её напишу! Эта гимнастика меня даже забавляет. Приходится быть акробатом. Мишка Шолохов, Сашка Фадеев - все они акробаты. Но они не графы. А я граф, чёрт подери!»

В подобные игры с власть имущими граф играл виртуозно. И выигрывал.

Так, рассказывают, что одна из первых встреч товарища Сталина с писателями проходила в режиме застолья. В процессе спонтанно возникло соревнование - Толстой произносил искромётные тосты, пил охотно и много. Сталин принял вызов - пил не меньше, внимательно наблюдая за писателем. И дождался - во время очередного тоста Толстого повело, он рухнул на пол, словно мертвецки пьяный. Сталин даже проводил бесчувственного Толстого до машины. Но, едва отъехав, «побеждённый» Толстой открыл глаза и абсолютно трезвым голосом произнёс: «Ну, всё. Теперь он мой».

 

Но даже если не брать в расчёт предания, всё равно окажется, что Толстой вёл сложную игру и о Сталине думал не столько как о вожде, сколько как об инструменте. В 1936 г., работая над пьесой «Золотой ключик», в тех местах, где куклы мечтают о собственном театре, Толстой рисует на полях характерный профиль усатого мужчины с узнаваемой трубкой в зубах. 

В то же самое время он работает над повестью «Хлеб». Между прочим, это первое большое произведение о Сталине. Легенда о его замысле поучительна. Якобы Толстого предупредили, что в писательской среде намечается чистка и его имя названо среди первых. Он задал единст­венный вопрос: «Месяц у меня есть?» И, получив утвердительный ответ, написал «Хлеб». Он должен был стать частью знаменитой эпической трилогии «Хождение по мукам».

 

Слуга народа 

 

Надо сказать, что своего Толстой добился. Он получил от советской власти и лично от Сталина всё, о чём мог мечтать. И простодушно хвалился эмигранту Ивану Бунину: «Ты и представить себе не можешь, как я живу. У меня целое поместье в Царском Селе, три автомобиля...». Это было в 1936 г. В следующем году состоялись выборы в Верховный Совет СССР первого созыва. Трудящиеся Старо­русского избирательного округа своим депутатом выбрали Алексея Толстого. И он показал, что занимает высокий пост вовсе не для личного обогащения. Он добивается, чтобы в Старой Руссе построили мост через реку Перерытицу. Продавливает для своих избирателей строительство бани, клуба и кинотеатра. А чуть позже и вовсе пускается в рискованные предприятия. Вот какие письма шлют ему из Старой Руссы: «Добрейший Алексей Николаевич! Мы, коллектив верующих Полновской церкви Демянского района, просим Вас: потрудитесь походатайствовать, нельзя ли нам вернуть нашего священника Владимира Михайловича Барсова…»

И он ходатайствует, что для 1938 г. - поступок почти геройский. Подобных обращений было много, и в ряде случаев Толстому удаётся невозможное - из лагерей возвращаются осуждённые, дела которых пересмотрели.

 

Своим вниманием он не оставлял избирателей и потом, когда побывал в Старой Руссе уже в качестве работника «Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков». Уже тяжелобольной, он поехал туда, чтобы видеть, писать и свидетельствовать. Но то, что он там увидел, окончательно подорвало его здоровье. Умер Толстой 23 февраля 1945 г., не дожив до Победы всего 3 месяца.

 

http://www.aif.ru/culture/person/zolotoy_klyuchik_krasnogo_grafa_vo_chto_igral_so_stalinym_aleksey_tolstoy?utm_source=aif&utm_medium=free&utm_campaign=main

 

 

Алексей Толстой

 

 

 

 

 

«Поедем обедать!» Почему Алексей Толстой прослыл подлинным гурманом?

 

Когда смотришь на картину Петра Кончаловского, который запечатлел Алексея Толстого за столом, не отпускает мысль: неужели так хорошо жили советские писатели?

Если разговор заходит об Алексее Николаевиче Толстом, тема кулинарии всплывает со стопроцентной вероятностью. О том, что «красный граф» не просто любил поесть, а был настоящим гурманом, известно всем и каждому — об этом прямо-таки кричит его каноническое изображение — знаменитый портрет кисти Петра Кончаловского.

 

Сначала портрет, затем стол

 

Портрет Алексея Толстого. Художник Пётр Кончаловский.

Кстати, обстоятельства знакомства модели со своим изображением тоже любопытны. Дело в том, что Кончаловский допустил вольность, которая почти граничила с оскорблением. Прекрасный натюрморт с малосольной сёмгой, бужениной, запечённым цыплёнком, огурцами-помидорами и лафитным стаканом был написан и вставлен в полотно заочно, без ведома Толстого. Вот свидетельство литератора Николая Никитина: «Этот портрет как будто опрокидывал все традиции русского писательского портрета. Казалось, в нём нет ничего от литературы».

Реакция Толстого показательна и поучительна: «Он посмотрел на Кончаловского как на злоумышленника... Провёл ладонью по лицу, точно умываясь (свойственный ему жест), и вдруг фыркнул и хлопнул Кончаловского по плечу: «Это здорово! Это чёрт знает что, Пётр! — Он прищёлкивал пальцами, подыскивая определение: — Это, это... Поедем обедать!»

Вот это «поедем обедать» дорогого стоит. Почти все житейские и творческие проблемы Толстой предпочитал решать именно за столом. Так, встречая в Москве знаменитого фантаста Герберта Уэллса, он прежде всего озаботился меню: «Стерлядь, большущая, не стерлядь, а невинная девушка в 17 лет, и кругом ещё раками обложена. Потом рябчики в сметане, икра, разумеется, балык, тёшка из белорыбицы, гурьевская каша с гребешками из пенок...» Иногда это вызывало у собратьев-литераторов раздражение. Как, скажем, у Анны Ахматовой, которая в 1923 г. с неудовольствием писала об Алексее Николаевиче: «Приехал Толстой. Рассказывал, как питался во время писательской поездки по Волге. Ежедневно — икра, копчёная рыба, чудесные сливки, фрукты и какие-то особенные огурцы... А ведь в стране голод».

Но многим это искренне нравилось. Скажем, вот что делает Толстой в том же 1923 г., едва-едва вернувшись из эмиграции: «Помню, как, очевидно, для сближения, Толстой устроил у себя чтение первых глав романа Константина Федина. К нашему удивлению и радости был подан обед — на первое щи, а на второе мясо из этих щей, только с хреном. Толстой стеснялся, но радушно угощал, приговаривая: «Это великолепно, уверяю вас. Французы очень любят... Называется “бэф бюи”...» На самом деле элегантное блюдо бёф бульи имеет мало общего с банальным разварным мясом из супа. Но Толстой здесь проявляет себя как истинный гурман и гостеприимный человек, умеющий не только накормить всех окружающих, но и создать возвышенную атмосферу вокруг даже самой простой еды. Это очень тонко подметил другой писатель — Михаил Пришвин: «Толстой всегда полон счастьем близости вплотную к человеку. Его гости всегда наедаются вместе и напиваются».

От Буратино...

 

В общем, то же самое можно сказать и насчёт читателей. Но только внимательных. Невнимательному не поддует ничего, как это произошло с критиком

 одного влиятельного гастрономического журнала, который ляпнул: «Кроме знаменитых «пирогов с зайчатиной», которыми торговал Меншиков, не так-то просто найти что-либо съестное на страницах романа Толстого «Пётр Первый».

О «Петре» будет речь в свой черёд. Но даже известный всем с детства «Буратино» даёт неплохую кулинарную подборку. Мы, конечно, помним, что первой трапезой Буратино была луковица. Однако до этого деревянный парнишка так оголодал, что у него случились пищевые галлюцинации. Ему виделась то жареная курица, то «манная каша пополам с малиновым

вареньем»... И, конечно, он в поисках съестного протыкает носом холст с нарисованным котелком. Что же предполагалось в котелке? Ответ даёт папа Карло: «В зимнее время я смотрю на эту картину и воображаю, что это настоящий огонь и в котелке настоящая баранья похлёбка с чесноком, и мне становится немного теплее». Кушанье откровенно бедняцкое, но всё-таки очень достойное и согревающее. Впрочем, Мальвина демонстрирует и аристократический подход к еде. Буратино угощают изысканным и очень калорийным завтраком — какао, миндальные пирожные, вишнёвое варенье.

Повзрослев, мы увлекаемся другими книгами Алексея Толстого.

...до инженера Гарина...

Безусловным хитом является «Гиперболоид инженера Гарина». Здесь кулинарный спектр почти всеобъем­лющ. Вот прекрасное описание англо-американского завтрака: «Жуя копчёную поджаренную рыбу, безвкусную ветчину и овсяную кашу, варенную на воде без соли (утренняя пища спортсменов и нравственных людей), Гарин брал наугад хрустящие конверты». Вот изысканный обед в парижском ресторане: «Он с великодушной улыбкой подал Роллингу карточку и посоветовал взять дыню на первое, запечённого с трюфелями омара на второе и седло барана с бобами». А вот пара эпизодов, которые доказывают, что хруст французской булки раздавался не только в царской, но и в Советской России: «Нигде ни признака удобств, никаких остатков еды, кроме найденной в кармане убитого французской булки и куска чайной колбасы». «Сейчас товарищ Тарашкин напился чаю с французской булкой и пошёл смотреть яхты».

 

...и Петра Первого

Кадр из фильма «Сказ про то, как царь Петр арапа женил», 1976 г.

И, разумеется, венец кулинарно-литературного мастерства — «Пётр Первый». Один-единственный пассаж заставит любого сомневающегося пересмотреть свои взгляды. Вот описание ужина обычного мужика с московского посада, лишь слегка расторговавшегося на тех самых пирогах: «Ел Заяц щи со свининой, куриные пупки на меду с имбирём, лапшу с курой, жареное мясо. Молоко жрал с кашей. Набивал рот студнем с уксусом, с перцем...» А сколько таких эпизодов в романе? Начнёшь считать — собьёшься. Со своей молодой женой Пётр ест в опочивальне запечённую с чесноком курицу, а в это время на свадьбе гости угощаются ритуальными караваями с сыром и огурцами в меду — старинным русским кушаньем. Любовница Петра, немка Анна Монс, готовит к приезду царя «его любимые жареные колбаски с кардамоном». Боярин Роман Буйносов перековываясь в европейца, морщит нос от кофе, «жуёт маленький, чёрт-те с чем пирожок» и тоскует: «Сейчас бы выпить рюмку калганной да закусить чесночком... Водки ещё так-сяк, а чесноку не дадут. Ни капусты с брусникой на столе, ни рыжичков солёных, рубленных с лучком...» Вот стрельцы накануне бунта высказывают недовольство, корень которого опять-таки в еде: «Бывало, царевна Софья кормила по восьми раз в году по триста человек, давала в мясоед простым людям языки говяжьи и студень, полотки гусины, куры в кашах и пироги с говядиной и яйцами, а потом давали солёную буженину, и тёшки, и снятки, и вина вдоволь, двойного мёду цыженого... Вот какие цари-то у нас были... А ныне хорошо жрут одни иноземцы!» Против этого кулинарного напора нет никакого спасения. Даже нобелевский лауреат Иван Бунин, не ставящий советских писателей ни в грош, устоять не смог: «Перечитывал “Петра” Толстого вчера на ночь. Ел при этом ветчину. Очень, очень талантлив!»

 

http://www.aif.ru/culture/person/poedem_obedat_pochemu_aleksey_tolstoy_proslyl_podlinnym_gurmanom

 

 

Гадюка (1965)

 

 

 

 


 

Поэзия:

  • Хлоя [1909] 20k   Поэзия
     
  • Иллюстрации/приложения: 3 шт.

    Романы:

     

  • Чудаки [1911] 309k   Оценка:5.77*10   Проза
     
  •  
  • Аэлита [1923] 372k   Оценка:8.03*172   Фантастика Комментарии: 5 (08/11/2008)
     
  • Похождения Невзорова, или Ибикус [1924] 250k   Оценка:5.82*45   Проза
     
  • Гиперболоид инженера Гарина [1927] 545k   Оценка:7.82*129   Фантастика Комментарии: 6 (04/06/2010)
     
  • Эмигранты [1931] 553k   Оценка:7.64*22   Проза
     
  • Хождение по мукам. Книга 1: Сестры [1922] 553k   Оценка:8.83*122   Проза Комментарии: 7 (19/08/2009)
     
  • Хождение по мукам. Книга 2: Восемнадцатый год [1928] 623k   Оценка:7.72*20   Проза
     
  • Хождение по мукам. Книга 3: Хмурое утро [1941] 776k   Оценка:8.22*35   Проза Комментарии: 2 (30/01/2006)
     
  • Петр I [1945] 1554k   Оценка:7.55*363   Историческая проза Комментарии: 24 (24/10/2010)
  • Повести и рассказы:

     

  • Мишука Налымов (Заволжье) [1909] 79k   Проза Комментарии: 4 (26/12/2006)
     
  • Иллюстрации/приложения: 1 шт.
     
  • Приключения Растегина [1910] 99k   Оценка:9.24*5   Проза
     
  • Харитоновское золото [1911] 17k   Оценка:8.49*9   Проза
     
  • Любовь [1916] 51k   Оценка:6.64*18   Проза Комментарии: 1 (21/04/2008)
     
  • День Петра [1918] 54k   Оценка:5.23*32   Проза Комментарии: 2 (15/04/2009)
     
  • Обыкновенный человек [1917] 39k   Проза
     
  • Простая душа [1919] 19k   Проза
     
  • Четыре века [1945] 29k   Оценка:8.00*3   Проза
     
  • В Париже [1921] 21k   Оценка:8.66*6   Проза Комментарии: 1 (09/11/2004)
     
  • Детство Никиты [1922] 188k   Оценка:5.65*268   Проза Комментарии: 3 (22/12/2009)
     
  • Повесть Смутного времени [1922] 41k   Оценка:6.00*3   Проза
     
  • Бывалый человек [1927] 23k   Проза
     
  • Гадюка [1928] 82k   Оценка:6.41*140   Проза Комментарии: 8 (21/07/2010)
     
  • Русский характер [1944] 16k   Оценка:7.39*282   Проза Комментарии: 3 (28/04/2009)
     
  • Из рассказов Ивана Сударева
     
  • Странная история [1944] 25k   Проза
     
  • Из рассказов Ивана Сударева
     
  • Семь дней, в которые был ограблен мир [1924] 76k   Оценка:6.74*11   Фантастика
     
  • Древний путь [1945] 45k   Оценка:7.46*4   Проза
     
  • Черная пятница [1945] 52k   Оценка:4.20*5   Проза Комментарии: 1 (12/02/2007)
     
  • На острове Халки [1945] 16k   Проза
     
  • Рукопись, найденная под кроватью [1945] 64k   Оценка:8.42*6   Проза
     
  • В снегах [1945] 11k   Оценка:6.20*8   Проза
     
  • Мираж [1945] 15k   Оценка:7.63*5   Проза l>
     
  • Убийство Антуана Риво [1945] 46k   Проза
     
  • На рыбной ловле [1945] 19k   Оценка:7.46*4   Проза
  • Незавершенные произведения:

     

  • Егор Абозов [1915] 241k   Оценка:10.00*3   Проза
  • Сказки:

     

  • Золотой ключик, или приключения Буратино [1936] 135k   Оценка:6.97*385   Сказки Комментарии: 14 (22/12/2009)
     
  • Прожорливый башмак [1945] 4k   Оценка:7.37*29   Сказки
     
  • Русалочьи сказки [1910] 69k   Оценка:7.20*13   Проза
     
  • Русалка
    Иван да Марья
    Ведьмак
    Водяной
    Кикимора
    Дикий кур
    Полевик
    Иван-царевич и Алая-Алица
    Соломенный жених
    Странник и змей
    Проклятая десятина
    Звериный царь
    Хозяин
    Синица
     

    Критика и публицистика:

  • Падший Ангел [1922] 21k   Оценка:6.91*11   Критика
     
  • Александр Блок

    Переводы:

  • Коллоди К. Приключения Пиноккио [1880] 144k   Проза, Детская
  • Перевод Нины Петровской.
    Переделал и обработал Алексей Толстой.
    Берлинское издание (1924).
     
    Иллюстрации/приложения: 40 шт.
     
  • Леру Г. Норманны в Византии [1897] 224k   Проза, Переводы, Историческая проза
  • Перевод А. Н. Толстого (1898).

     

     

    Алексей Толстой - Гении и злодеи