Домой    Кино    Музыка    Журналы    Открытки    Страницы истории разведки   Записки бывшего пионера      Люди, годы, судьбы...

 

Семья Романовых

 

Семья Романовых    Тобольск  Дом   Ипатьева   Последние дни   Расследование   Цареубийцы  

 

Секреты истории   Дело о розыске царских кладов

 

Гостевая книга

 


 

Граждане Романовы

Двадцать представителей императорского дома казнили «за фамилию»

 

  

Николай II (крайний слева), великий князь Сергей Александрович (крайний справа) и его супруга Елизавета Федоровна (сидит вторая слева) в кругу близких.

 

О трагической судьбе Николая II и его семьи написано и рассказано немало, а вот о его родных и двоюродных братьях, о его старших наставниках – братьях его отца Александра III – почти ничего не известно, кроме того, что двадцать из 65 представителей дома Романовых были ликвидированы большевиками. За что? Никто из них не воевал на стороне белых, не организовывал заговоров с целью свержения советской власти, не пытался вывезти несметные богатства.

Поразительно, но факт: восемьдесят лет никто в нашей стране не пытался разобраться в этой трагедии и, главное, реабилитировать великих князей как жертв политических репрессий. Лишь в 1996-м представители Санкт-Петербургского общества «Мемориал» обратились в прокуратуру «северной столицы» с кратким письмом:

«В соответствии со ст. 6 Закона о реабилитации просим реабилитировать репрессированных по политическим мотивам (расстреляны в январе 1919 года в Петропавловской крепости) Великих князей: Романова Георгия Михайловича, Романова Николая Михайловича, Романова Дмитрия Константиновича и Романова Павла Александровича».

Три года шла переписка, три года со скрежетом буксовала чиновничья машина, и вот, наконец, летом 1999-го появился уникальный документ – «Заключение по материалам уголовного дела арх. № 13-1100-97». «Президиумом ВЧК от 9 января 1919 года, – говорится в нем, – утвержден приговор ВЧК (дата неизвестна) к высшей мере наказания «членов бывшей императорской Романовской своры», который приведен в исполнение 24 января 1919 года.

На Романовых Николая Михайловича, Дмитрия Константиновича, Георгия Михайловича и Павла Александровича распространяется действие ст.ст. 1,3 п. «б» Закона Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий».

Справки о реабилитации выданы Лукьянову Г.Ю., представляющему по доверенности ЕИВ Великую княгиню Леониду Георгиевну Романову...»

Но почему лишь на четверых великих князей распространилось действие этого закона? Да потому, что на других нет бумажки. А согласно ныне действующему закону, реабилитировать кого бы то ни было можно лишь при условии, если есть документы, подтверждающие применение репрессий по политическим мотивам. Такими документами могут быть официальные решения судебных, несудебных или административных органов. Но то ли большевики проявили чрезмерную предусмотрительность, то ли на бумажную волокиту им было наплевать, только сотрудники отдела реабилитации жертв политических репрессий перерыли чуть ли не тонны бумаг, прежде чем нашли уже известный нам протокол заседания президиума ВЧК, в котором утверждается приговор лицам «быв.имп.своры».

 

 

  

внуки Николая I – Николай Михайлович, по-емейному Бимбо…

 

Этой торопливо написанной бумажонки было достаточно, чтобы расстрелять великих князей, но ее же было достаточно и для того, чтобы их реабилитировать. Что касается других жертв, то ни в одном, даже самом секретном архиве каких-либо зацепок найти не удалось.

Но разве те, кого без суда и следствия расстреливали в подвале, в лесу или сталкивали в шахту, не жертвы политических репрессий?

И что мы знаем о тех, кто отныне перед историей чист, и о тех, кто формально до сих пор считается расстрелянным за дело?

 

Князь Бимбо

 

Откуда взялось это прозвище, никто не знает, но в семье Романовых Николая Михайловича звали только так. Сказать, что он был большим оригиналом и даже социалистом, значит почти ничего не сказать. Будучи старшим сыном Михаила Николаевича, который, в свою очередь, был младшим сыном Николая I, великий князь Николай выбивался из когорты своих родных и двоюродных братьев. Он терпеть не мог муштру, шагистику, пушки, ружья и сабли, иначе говоря, армию, но его заставили окончить военное училище и поступить в Кавалергардский полк. Он обожал науку, особенно историю, с увлечением собирал коллекцию насекомых, любил кабинетную тишь, а ему приходилось ходить на разводы, в караулы и участвовать в парадах. Он имел склонность к шалостям, розыгрышам, шуткам, а его заставляли болтаться в свите императора, да еще на строго отведенном месте.

Время от времени терпение Николая Михайловича лопалось, и он откалывал забавные фортели, за которые потом всерьез расплачивался. Только за то, что он посмел проехать мимо резиденции императора на обычном извозчике, да еще в расстегнутом пальто и с сигарой в зубах, Александр III дважды сажал его под арест.

По большому счету великий князь был эдаким плейбоем того времени. Он то проигрывал, то выигрывал бешеные деньги в Монте-Карло, так и не женившись, имел внебрачных детей, обожая тайные общества, сперва стал масоном, а потом и членом сверхзакрытого общества «Биксио», в которое входило всего шестнадцать человек, в том числе французские писатели Мопассан, Доде, Флобер и наш Иван Сергеевич Тургенев.

В конце концов терпение венценосных родственников лопнуло, и Николаю Михайловичу позволили уйти в отставку и снять военный мундир. Великий князь с облегчением вздохнул и погрузился в изучение истории России. Он рылся в императорских и семейных архивах, листал хроники, беседовал с очевидцами тех или иных событий – и в конце концов стал одним из авторитетнейших экспертов по эпохе Александра I. По некоторым данным, именно Николай Михайлович считал, что Александр I не умер в 1825 году, а еще тридцать пять лет жил отшельником под именем Федора Кузьмича.

Когда книгу Николая Михайловича перевели во Франции, она имела такой бешеный успех, что автора тут же избрали членом Французской академии – неслыханная для иностранца честь. Часто бывая во Франции, великий князь заразился идеями парламентаризма и стал убежденным республиканцем. В то же время он терпеть не мог Наполеона, поносил его на всех углах. Николай II в дни столетнего юбилея войны 1812 года, посетив Бородинское поле, решил поставить свою подпись на памятнике погибшим французам, все великие князья последовали его примеру, и лишь Николай Михайлович демонстративно удалился.

А чего стоил его демарш после трагедии на Ходынке! Как известно, во время коронации Николая II погибли тысячи людей. Праздник был омрачен и скомкан. Николай Михайлович умолял императора отменить запланированный бал, считая танцы на трупах бесстыдным кощунством. Но Николай II этих доводов не слушал. Тогда Бимбо явился на бал, но лишь затем, чтобы с негодованием его покинуть.

  

…и Георгий Михайлович, Гоги

 

Среди прочих недостатков Николая Михайловича была уже не причуда, а серьезный порок, который венценосная семья не могла простить: пацифизм. Первая мировая война привела его в ужас, а массовый ура-патриотизм первых дней всемирной бойни он считал дурным предзнаменованием. Зная состояние русской армии и бездарность главнокомандующего, престарелого великого князя Николая Николаевича, он открыто говорил, что жертвы народные напрасны и войну России не выиграть.

Когда командование войсками принял Николай II, поступавший только так, как велела императрица и, следовательно, Распутин, Бимбо стал критиковать политику императора и требовал ограничить вмешательство императрицы в работу правительства. Тут уж показал свой характер и Николай II: он приказал Бимбо покинуть столицу.

Ссылка в деревню была недолгой: монархия вскоре пала, и довольный исходом дела Бимбо вернулся в Петроград. Он жаждал деятельности. Встречался со своим братом по масонской ложе Керенским, предлагал проекты переустройства общества. Но... грянул Октябрь. Большевики с великим князем церемониться не стали и уже 26 марта 1918 года опубликовали в «Красной газете» специальный декрет за подписью Зиновьева и Урицкого:

«Совет Комиссаров Петроградской Трудовой Коммуны постановляет: Членов бывшей династии Романовых – Николая Михайловича Романова, Дмитрия Константиновича Романова и Павла Александровича Романова выслать из Петрограда и его окрестностей впредь до особого распоряжения, с правом свободного выбора места жительства в пределах Вологодской, Вятской и Пермской губерний.

Все вышепоименованные лица обязаны в трехдневный срок со дня опубликования настоящего постановления явиться в Чрезвычайную Комиссию по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией (Гороховая, 2) за получением проходных свидетельств в выбранные ими пункты постоянного местожительства и выехать по назначению в срок, назначенный Чрезвычайной Комиссией по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией».

До Вологды великие князья добрались, причем заболевшего Павла заменил Георгий Михайлович, но на свободе были недолго: уже 1 июля их арестовали и бросили в тюрьму. Петроградским чекистам вологодская тюрьма показалась ненадежной, и арестантов перевезли в Петропавловскую крепость, добавив к ним Павла Александровича.

Переломной датой в жизни тысяч ни в чем не повинных людей и, конечно же, великих князей стало 30 августа 1918 года, когда был убит Моисей Урицкий и ранен Владимир Ленин, – большевики объявили красный террор. Уже через неделю в «Северной Коммуне» был опубликован так называемый 1-й список заложников, который возглавляли великие князья. А 9 января 1919 года на заседании Президиума ВЧК был утвержден вынесенный ранее смертный приговор.

Узнав об этом, забеспокоилась Академия наук, небывалую активность проявил Максим Горький. Они обратились в Совнарком и лично к Ленину с просьбой освободить Николая Михайловича, ведь он всегда был в оппозиции к императору и всемирно известен как ученый-историк. 16 января на заседании Совнаркома под председательством Ленина это ходатайство рассмотрели. Трудно сказать, кому принадлежит фраза, несколько позже облетевшая газеты всего мира, – великому гуманисту Ильичу или кому-то другому, – но она была произнесена и запротоколирована: «Революции историки не нужны!»

Правда, при этом попросили Луначарского представить какие-то исчерпывающие данные, но самым «исчерпывающим» стал ответ Петроградской ЧК: «Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией при Совете Коммун Северной Области полагает, что не следовало бы делать исключения для б. великого князя Н.М.Романова, хотя бы по ходатайствам Российской Академии Наук».

  

великий князь Константин Константинович с сыном Иоанном

 

А дальше все по сценарию. Среди ночи люди в кожанках явились в камеру, приказали великим князьям раздеться до пояса и вывели на январский мороз. Загремели выстрелы... Первым в уже заполненный трупами ров упал Бимбо, за ним – остальные. Брата Бимбо – Георгия Михайловича – добивали уже в могиле.

 

Гоги Тифлисский

 

 

Родной брат Бимбо великий князь Георгий родился неподалеку от Тифлиса. Следует напомнить, что его отец, Михаил Николаевич, был наместником на Кавказе. Братья воспитывались в духе любви и уважения к Грузии и всему грузинскому, Георгий даже получил прозвище Гоги, и иначе его в семье не звали. Был он богатырского сложения и ростом под два метра.

Иной карьеры, кроме военной, для великих князей почему-то не предусматривалось: пошел служить в Гвардейский Ее императорского величества Уланский полк и Гоги. Но так случилось, что он серьезно повредил ногу, и военную карьеру пришлось оставить.

Огорчились все, кроме самого Гоги. Его, скорее всего, ободрял пример старшего брата Бимбо – у Георгия довольно рано проявился интерес не к кутежам и скачкам, а к тихой и скромной работе ученого. Единственный случай, когда все Романовы поддержали увлечение великого князя искусством и нумизматикой, – его коллекции монет не было равных в России.

В конце концов император назначил его директором музея Александра III (ныне Русский музей). Это был совсем иной масштаб, и Георгий со свойственной ему страстью начал пополнять музейное собрание картин и уникальных раритетов.

А вот на любовном фронте этому красавцу не везло. Еще юношей он влюбился в грузинскую княжну Нину Чавчавадзе, но семья Романовых сочла их возможный брак мезальянсом – и влюбленных разлучили. Совсем взрослым человеком он чуть было не утешился внучкой английской королевы Виктории, но по каким-то причинам свадьба так и не состоялась. И лишь когда перевалило за сорок, Георгий женился на греческой принцессе Марии.

С началом Первой мировой войны, оставив свой любимый кабинет в музее, великий князь вернулся в армию – генерал-инспектором. Мотался по полкам и дивизиям, изучая моральный дух и боеготовность войск, добрался даже до Японии, снова вернулся на фронт и сделал совершенно оглушительный для императора вывод: революция в России неизбежна. Остановить ее может только немедленное принятие конституции и дарование демократических свобод. Николай II, с которым они были большими друзьями, слушать не хотел ни о какой конституции и отправил Георгия в очередную инспекционную поездку.

А потом было падение монархии, кровавый пир толпы и необъяснимый гнев бунтовщиков по отношению ко всем Романовым. И все же Георгию удалось уехать в Финляндию, откуда он рассчитывал добраться до Англии, где в это время находилась его жена с детьми. Не получилось... Бдительные комиссары арестовали великого князя и доставили в Петроград, откуда сослали в Вологду. Там он встретил старшего брата Николая и двоюродного брата Дмитрия Константиновича. Потом Петроград и тюрьма – начальник Петроградской ЧК Моисей Урицкий, зная, как люто его ненавидят, сделал себе щит из живых людей: набив тюрьмы заложниками, он заявил, что если с головы руководителей большевиков упадет хотя бы один волос, все заложники будут расстреляны.

На заседании Президиума ВЧК 9 января 1919 года присутствовали уже пролившие реки крови Петерс, Лацис и Ксенофонтов. Протокол этого заседания удалось найти.

  

великий князь Дмитрий Константинович

 

«Слушали: Об утверждении высшей меры наказания чл. быв. императорск. – Романовск. своры.

Постановили: Приговор ВЧК к лицам быв. имп. своры – утвердить, сообщив об этом в ЦИК».

И – все!

Константиновичей – под корень!

 

Великих князей с отчеством Константинович ненавидели матросы. Почему? Да потому, что сын Николая I Константин Николаевич долгое время был генерал-адмиралом русского флота и матросская служба при нем регламентировалась строжайшими уставами...

То, что Константин будет моряком, его отец решил, когда малышу было всего пять лет – он рос сильным, решительным и... не боялся воды. Именно поэтому в качестве воспитателей приставили к нему известных мореплавателей. Уже в десятилетнем возрасте Константин получил в подарок маленькую яхту и курсировал на ней между Петергофом, Кронштадтом и берегами Финляндии. А еще через год на названном его именем фрегате вместе с адмиралом Литке отправился в Ревель и Гангут. Суровый адмирал не давал высокородному гардемарину никаких поблажек, так что на вахте ему пришлось стоять и в дождь, и в шторм, а по вантам его заставляли бегать наравне с матросами.

Потом Константин воевал на суше, получил своего первого «Георгия», продолжил морское образование в Англии, женился на немецкой принцессе Александре, во время обороны Севастополя руководил военно-морскими операциями, а после заключения мира занялся крестьянским вопросом, в качестве примера для подражания освободив всех своих крепостных. Но есть на мундире Константина и кровавое пятно: будучи наместником в Польше, он с невиданной жестокостью подавил вспыхнувшее в те годы восстание.

А вот вернувшись в Петербург, с присущей ему энергией занялся строительством нового флота. Это он превратил русский флот из парусного в паровой, заложил на верфях первые броненосцы и, став председателем Государственного совета, настаивал на принятии конституции. Среди многих реформ, которые он активно поддерживал, была одна, если можно так выразиться, нашептанная Богом: Константин Николаевич предложил превратить Петропавловскую крепость из тюрьмы в дом инвалидов. Император его не поддержал, а ведь именно там четверть века спустя большевики расстреляют великих князей...

Я потому так подробно рассказываю о Константине Николаевиче, чтобы читатели поняли, что корни трагедии, разыгравшейся в 1918–1919 годах, надо искать в XIX веке. Ведь порой яблоко от яблони так далеко падает! Скажем, Константин Николаевич слыл женолюбом, кроме того, официально был женат дважды – на принцессе Александре и на бывшей балерине Анне Кузнецовой. А вот его сын Дмитрий, о котором пойдет речь, стал ярым женоненавистником. «Бойтесь юбок!» – его главный жизненный девиз. Но, так и не женившись, Дмитрий обожал своих многочисленных племянников и племянниц.

И еще. Отец был морским волком, а сын море терпеть не мог. С детства полюбил лошадей и мечтал служить в кавалерии, но отец отправил-таки его на флот. Море встретило молодого князя неприветливо: его так укачивало, что Дмитрий и шагу не мог ступить по палубе. Кто знает, что такое непроходящая морская болезнь, тот поймет, какие муки испытывал юный офицер. В конце концов он в самом прямом смысле слова упал в ноги отцу, умоляя разрешить покинуть флот. Но отец был неумолим. «Кто-то из Романовых обязательно должен служить на флоте, – сказал он. – Такова традиция, и здесь ничего не поделаешь. Надо терпеть».

  

Николай II (на борту слева), сын Константина Константиновича Игорь (на канате) и цесаревич Алексей.
Пока еще живы…

 

Выручила Дмитрия мать. В обмен на обещание не брать в рот ни вина, ни водки она взялась уговорить отца. Покряхтев и повздыхав, Константин Николаевич дал себя уговорить и разрешил сыну командовать Гренадерским полком императорской гвардии. Многие годы Дмитрий не нарушал данного матери слова, пока не обнаружил, что его постоянная трезвость затрудняет общение с полковыми офицерами. Рассказал об этом матери, и та разрешила изредка прикладываться к рюмке.

Военной карьеры Дмитрий все-таки не сделал. У него так активно развивалась близорукость, что к началу мировой войны он почти ослеп. Но князь не унывал. Всерьез увлекся лошадьми и отдавал им все свое время. Когда мать пыталась намекнуть, мол, пора бы жениться, сын незлобиво отшучивался: «Не могу же я жениться на кобыле!» Неподалеку от Полтавы он завел себе конный завод, где выращивал чистокровных рысаков. Тогда же основал ветеринарную школу и школу верховой езды. Его авторитет был так высок, что его попросили быть председателем на Всероссийской выставке рысаков в 1913 году.

В разгар Первой мировой войны Дмитрий заявил, что великим князьям нужно отказаться от высоких постов, которые они занимают лишь по традиции, а не благодаря таланту или большим знаниям. В семье это вызвало шок! Но, поразмыслив, Романовы сделали вид, будто никто этого не слышал.

После Февральской революции Дмитрий решительно снял военный мундир: он не хотел иметь никакого отношения к нелепой войне. Большевики и этого не оценили...

Говорят, когда великих князей в Петропавловке вели на расстрел, кто-то услышал последние слова Дмитрия Константиновича и даже записал, во всяком случае, я разыскал их в одной из старых книг: «Прости их, Господи, ибо не ведают, что творят».

 

Великий «К. Р.»

 

А вот Константин Константинович Романов до расправы не дожил. Грешно так говорить, но Бог прибрал его вовремя, в июне 1915 года. Не сомневаюсь, что и его ждала бы большевистская пуля. Уж если поднялась рука на его детей Иоанна, Игоря и Константина, которые были так молоды, что не успели никак себя проявить, то что говорить об их отце.

Великий князь Константин Константинович – автор прекрасных стихов, подписанных инициалами «К.Р.», и одного из лучших переводов «Гамлета». Это он написал популярнейшую в те годы пьесу «Царь Иудейский» и сам играл в ней роль Иосифа Иеремии.

А до этого князь служил на флоте и в составе российской эскадры ходил в американской порт Норфолк, командовал Измайловским, затем Преображенским гвардейским полком (в котором командиром батальона служил будущий император Николай II). Но и тогда князь тяготился военной службой, его тянуло к искусству: поэтому появились в полку великолепная библиотека и литературно-драматическое общество «Измайловские досуги», девизом которого стали слова «Доблесть, доброта, красота».

Имея хорошее музыкальное образование и будучи прекрасным пианистом, Константин Константинович возглавлял Российское музыкальное общество, дружил с Чайковским, помогал молодым композиторам. А при Александре III был еще и президентом Академии наук, главой всех военных учебных заведений и любимцем кадетов.

  

Красавца Николая Константиновича, навечно сосланного в Ташкент, венценосная семья предпочла бы забыть…

 

Первая мировая война застала великого князя и его жену Елизавету Маврикиевну, принцессу Саксен-Альтенбургскую, в курортном городке Вильдунгене, где они лечились. Супруги решили немедленно ехать в Россию, но германские власти объявили их... военнопленными. Тогда Елизавета Маврикиевна телеграфировала своей давней подруге – германской императрице, – и та помогла: великокняжескую чету довезли до прусской границы, высадили из поезда, и до ближайшей русской станции – более десяти километров – они шли чистым полем, а кое-где и по болоту.

До Петербурга Константин Константинович добрался совсем больным. А тут подоспел новый удар: в бою под Вильно смертельно ранило их сына Олега. Кстати, Олег был единственным Романовым, погибшим на полях Первой мировой войны. Через несколько дней еще печальная весть: на Кавказском фронте убит князь Багратион-Мухранский – муж дочери Татьяны. Болезни, потери близких и горестные вести с фронта сломили Константина Константиновича, и вскоре его не стало. Похоронили великого князя в Петропавловском соборе – он был последним Романовым, удостоившимся этой чести официально.

 

В семье не без урода

 

О старшем сыне Константина Николаевича и, следовательно, внуке Николая I известно мало. Вернее, мало хорошего. То ли был он полусумасшедшим, то ли притворялся, только в семье о нем никогда не говорили и вообще делали вид, что такого человека просто нет на свете. Причина тому очень серьезная – был на молодом князе Николае грех, который не прощается.

Все началось с того, что в семидесятых годах XIX века в Петербурге объявилась ослепительно-соблазнительная американка Фанни Лир. Познакомился с ней Николай Константинович раньше, в Париже, и даже некоторый успех имел, а в Петербурге Лир не пускала его на порог.

Князь хорошо знал слабые места заокеанской красотки: если она что и любит, то только драгоценности и деньги. И решил он, если Фанни нельзя покорить, ее надо купить! Денег было маловато, и князь совершил святотатство – украл золотой оклад иконы, висевшей над постелью матери, и вытащил из него три больших алмаза.

Пропажа быстро обнаружилась, и разразился неслыханный скандал! Князь не моргнув глазом обвинил во всем своих лучших друзей графа Шувалова и графа Верпоховского. Выгораживая великого князя, те сначала все отрицали, но когда Верпоховского арестовали, он признался, что Николай Константинович велел ему отвезти алмазы в Париж, продать, а на вырученные деньги купить то, что понравится Фанни Лир.

Лжесвидетельство по тем временам было для благородного человека преступлением наиподлейшим. От Николая отвернулись все. Лопнуло терпение и у государя. Николая лишили воинского звания и навечно выслали из Петербурга. Сначала он жил в Оренбурге, а потом его загнали еще дальше – в только что завоеванный Ташкент.

Когда на трон взошел Александр III, Николай написал письмо с просьбой разрешить ему приехать на похороны убитого террористами Александра II и умолял простить. Император незамедлительно ответил: «Вы недостойны того, чтобы склоняться перед прахом моего отца, которого так жестоко обманули. Не забывайте, что вы обесчестили всех нас. Пока я жив, вам не видать Петербурга».

И Николай ударился во все тяжкие. Прежде всего завел себе нечто вроде гарема. Когда восточные красавицы наскучили, стал в открытую волочиться за женами русских офицеров. При этом у него была законная супруга – дочь местного полицмейстера.

  

В грандиозных ленинских планах переустройства мира не было места людям с фамилией Романовы. И не только им…

 

А в 55-летнем возрасте, уже при Николае II, великий князь отмочил такой номер! Увидев на балу 15-летнюю гимназистку Вареньку Хмельницкую, Николай Константинович лишился дара речи. Будучи человеком действия, он тут же отправил жену в Петербург, а девчонку похитил. Но похитил «благородно»: отвез в близлежащую церковь и там обвенчался.

Двоеженство для православного человека грех невообразимый. Когда соответствующее донесение дошло до Петербурга, реакция была мгновенной: попа, который венчал, постригли в монахи, молодую жену вместе с родителями отправили в Одессу. А с князя – как с гуся вода.

Так резвился он вплоть до самой революции. А в роковом 1918-м, когда полетели головы Романовых, не стало и Николая Константиновича. Как он умер – зарезали его или зарубили, повесили или расстреляли, – осталось тайной за семью печатями: ни протоколов, ни приговоров большевики не оставили. А заодно они убрали и его сына Артемия, имевшего титул князя Искандера.

Великие князья с отчеством Константинович были уничтожены под корень. Но ведь род Романовых в России насчитывал шестьдесят пять человек. Большевики начали отлавливать остальных.

Великий князь Павел Александрович, младший сын Александра II, был высок, худ, широкоплеч. Прекрасно танцевал, был раскован и обаятелен, его уважали мужчины и любили женщины. А флиртовал он со всеми – от мечтавших о его внимании фрейлин до жен своих братьев. 

Командуя то гусарами, то кавалергардами, Павел Александрович иногда сутками не сходил с седла, спал где придется – и в конце концов застудил легкие. Лечили в те времена не таблетками и уколами, а... климатом. Павлу доктора прописали климат солнечной Греции. Именно там петербургского бонвивана поджидала дотоле неведомая ему «болезнь»: он по уши влюбился в греческую принцессу Александру. Противиться его напору бедная принцесса долго не могла – и вскоре они поженились.

Брак был счастливым. В положенное время у них родилась дочь, потом сын, но... Через пять дней после родов Александра скончалась. Десять лет Павел Александрович не мог смотреть на женщин и вдруг... повстречал замужнюю даму Ольгу Пистолькорс. Самым коварным образом он отбил ее у мужа, а когда Ольга получила развод, они поженились. Неслыханная дерзость и нарушение неписанных правил дома Романовых! Разгневанный император запретил Павлу до конца жизни возвращаться из Италии, где произошло бракосочетание. Но этого Николаю II показалось мало, и он лишил Павла воинского звания и полагавшегося ему жалованья. Еще поразмыслив, император решил добить своего дядю и передал его детей от первого брака на попечение его брата Сергея Александровича, генерал-губернатора Москвы.

А Павел в новом браке был снова счастлив, жил в Париже, вращался в светском обществе, заимел двоих дочерей и сына Владимира, который позже стал известен как князь Палей. Удовлетворил он и честолюбие супруги, добившись для нее титула графини Гогенфельзен.

Не исключено, что он так бы и не вернулся в Россию, но грянул 1905 год, и от руки террористов в Москве погиб его брат Сергей. В виде исключения император разрешил Павлу Александровичу приехать на похороны – и тут же обратно. Ему даже не разрешили повидаться с детьми от первого брака.

Лишь в 1912 году он был прощен и смог вернуться со своей семьей в Россию.

Во время войны Павел Александрович командовал гвардейским корпусом, часто выезжал на фронт, а когда Николай II принял на себя командование армией, находился вместе с ним в ставке. Там-то в декабре 1916-го он узнал об убийстве Распутина. Как свидетельствовали очевидцы, и он, и император облегченно вздохнули. Но буквально на следующий день Павла Александровича ждал удар: оказалось, что в убийстве Распутина замешан его сын Дмитрий, которого тут же посадили под домашний арест.

Началось следствие, впереди замаячил позорный суд, но император решил, что для отпрыска дома Романовых это уж слишком, – и отправил Дмитрия на персидский фронт.

  
Моисей Урицкий – один из тех, кто решал, жить или не жить Романовым
 

Шесть великих князей и пятеро великих княгинь направили Николаю II письмо с просьбой пожалеть Дмитрия, так как при его здоровье это равносильно смертному приговору. Император был неумолим и наложил на письмо собственноручную резолюцию: «Никому не дано право убивать. Я удивлен тем, что вы обратились ко мне».

Сохранился документ, подтверждающий, что к этому приложила руку сама Аликс. Ей было известно, что великий князь не очень-то предан престолу и разделяет требования о создании правительства, полностью ответственного перед Думой. Между тем и император, и она лично категорически против этого проекта. Вызвав Павла Александровича во дворец, она выложила ему все это и заявила, что никакого прощения его сыну Дмитрию не будет и если он погибнет на персидском фронте, то виноват в этом будет его непутевый отец.

Павел тут же засел за составление манифеста, обещающего конституцию. Манифест подписали еще два великих князя – Михаил Александрович и Кирилл Владимирович. И документ лег на стол председателя Думы Родзянко. Но поезд, как говорится, уже ушел, бунт великих князей запоздал: на следующий день Николай II отрекся от престола.

Между Февралем и Октябрем Павел Александрович жил с семьей в Царском Селе, не испытывая особых неудобств, кроме разве что налета на его винный погреб, организованного местным Советом.

Но в августе 1918-го по приказу Урицкого он был арестован и препровожден в Петропавловскую крепость.

Его энергичная супруга пыталась организовать побег, и не исключено, что все удалось бы, но Павел Александрович отказался бежать, сославшись на то, что в этом случае большевики всю свою злобу выместят на его родственниках.

  

великий князь Павел Александрович

 

Дальнейшее известно: 24 января 1919 года Павел Александрович был расстрелян вместе со своими братьями.

 

Инспектор артиллерии

 

Великий князь Сергей Михайлович родился и вырос на Кавказе. Был высок, строен, не очень красив, но, как сам говорил, чертовски обаятелен. В юные годы сблизился с будущим императором Николаем II и, когда цесаревич завел роман с известной балериной Матильдой Кшесинской (а Сергей тоже был без ума от обольстительной красавицы), сумел проявить мужскую солидарность и великолепную выдержку. Как только Николай расстался с Кшесинской, Сергей тут же поднял «упавший жезл». Поговаривали, что ребенка Матильда родила именно от него.

Однако танцы, балы и тайные встречи с балеринами – всего лишь дань моде и, конечно, возрасту. Главным делом жизни великого князя была артиллерия. Пушки – вот что волновало его по-настоящему. Не будет большой натяжкой сказать, что Сергей Михайлович проявил себя и как прекрасный разведчик. В 1913 году он предпринял поездку по Австрии. Обаятельный великий князь был завсегдатаем балов и концертов, но между делом ухитрился побывать на германских и австрийских военных заводах. А вернувшись в Петербург, явился на заседание правительства и с цифрами в руках доказал, что Австрия и Германия готовятся к войне. Более того, он решительно заявил, что война неизбежна и начнется не позже, чем через год-другой. Но к голосу великого князя никто не прислушался.

Во время войны Сергей Михайлович руководил департаментом артиллерии, потом был назначен инспектором Генерального штаба по артиллерии. Как известно, довольно много оружия, в том числе и пушек, Россия покупала у Англии и Франции, но то ли союзники присылали орудия устаревших модификаций, то ли подсовывали бракованную продукцию, только русские артиллеристы наотрез отказывались стрелять из их пушек. Это дошло до Сергея Михайловича, он тут же помчался в Архангельск, куда прибывали транспорты с оружием, и устроил такой разнос, что англичане пообещали наказать виновных и впредь подобного не допускать.

Но скандал замять не удалось: за великого князя взялся председатель Думы Родзянко, заявивший, что любовница великого князя Кшесинская вступила в сговор с зарубежными фирмами и те, получив через Сергея Михайловича выгодные заказы, начали делать откровенную халтуру, так как раньше не умели делать не то что пушек, а даже мясорубок. Великий князь обиделся и уехал в ставку к Николаю II. Жил в том же поезде, что и император, был в курсе всех его планов, присутствовал при докладах командующих фронтами – и вскоре понял, что армия коррумпирована, никто воевать не хочет, в тылу творится черт знает что.

Сергей не раз пытался открыть глаза императору и на Распутина, и на несоответствующее субординации поведение императрицы, и на неизбежность скорой революции, но Николай был глух и слеп.

После Февральской революции Сергей Михайлович оставался в Петрограде. Он был в городе и в марте 1918-го, когда комиссары приказали всем Романовым зарегистрироваться. Эта проклятая регистрация стала началом конца их династии. Через несколько дней шестерых Романовых – Сергея Михайловича, вдову великого князя Сергея Александровича Елизавету Федоровну, князей Иоанна, Игоря и Константина с князем Владимиром Палеем – отправили в Вятку, а оттуда в Алапаевск.

  

великий князь Сергей Михайлович

 

В ночь на 18 июля лишенных какой-либо защиты заложников подняли с постелей и увезли в сторону Синячихи. В том районе было много заброшенных шахт, и, экономя патроны, красноармейцы решили просто сбросить арестантов в шахту. Поняв, к чему идет дело, Сергей Михайлович с голыми руками бросился на палачей. В завязавшейся схватке ему прострелили голову и после этого сбросили в шахту. Остальных столкнули живыми, а потом забросали гранатами.

Позже, когда в эти места пришли белые и тела были подняты наверх, эксперты установили, что жертвы жили еще несколько дней и скончались от сильных ушибов и потери крови. Где захоронен Сергей Михайлович и молодые князья, установить, к сожалению, не удалось, а вот тело Елизаветы Федоровны из России было вывезено, через Китай доставлено в Иерусалим, где оно покоится и доныне. Елизавета Федоровна канонизирована Русской Православной Церковью и причислена к лику святых.

Что бы ни говорили, но последним русским императором был не Николай II, а Михаил II. Другой вопрос, сколько он им был: сутки или до самой смерти в июне 1918 года.

 

Самодержец поневоле

 

Младший сын Александра III, а значит, самый любимый и самый избалованный ребенок, он мог себе позволить то, о чем даже не мечтали его братья и сестры. Скажем, после того как грозный отец шутя облил Михаила из шланга, он подкараулил императора у окна и с верхнего этажа окатил его из ведра. И – ничего! Посмеялись и разошлись.

В шестнадцатилетнем возрасте Михаил потерял отца. На престол взошел его старший брат Николай. Спустя пять лет, когда умер великий князь Георгий, который по старшинству следовал за Николаем, престолонаследником (разумеется, до появления у императора сына) стал Михаил. И хотя «милого Мишу», как его звали в семье, никто всерьез не воспринимал, наследник есть наследник. Пришлось достать из заветной шкатулки завещание Александра III. Документ этот мало известен, написан более ста лет назад, но что удивительно: некоторые предвидения императора сбылись.

Вот что говорил, обращаясь к наследнику (а им мог стать любой из трех его сыновей), Александр III:

«Тебе предстоит взять с плеч моих тяжелый груз государственной власти и нести его до могилы так же, как его нес я и как несли наши предки. Тебе царство, Богом мне врученное. Я принял его тринадцать лет тому назад от истекшего кровью отца... Твой дед с высоты престола провел много важных реформ, направленных на благо русского народа. В награду за все это он получил от русских революционеров бомбу и смерть.

  
сыновья Павла Владимир Палей…
 

В тот трагический день встал передо мной вопрос: какой дорогой идти? По той ли, на которую меня толкало так называемое «передовое общество», зараженное либеральными идеями Запада, или по той, которую подсказывали мне мое собственное убеждение, мой высший священный долг Государя и моя совесть. Я избрал мой путь.

Либералы окрестили меня реакционным. Меня интересовало только благо моего народа и величие России. Я стремился дать внутренний и внешний мир, чтобы государство могло свободно и спокойно развиваться, нормально крепнуть, богатеть и благоденствовать.

Самодержавие создало историческую индивидуальность России. Рухнет самодержавие, не дай Бог, тогда с ним и Россия рухнет. Падение исконно русской власти откроет бесконечную эру смут и кровавых междоусобиц. Я завещаю тебе любить все, что служит ко благу, чести и достоинству России. Охраняй самодержавие, памятуя при том, что ты несешь ответственность за судьбу твоих подданных пред Престолом Всевышнего... Будь тверд и мужествен, не проявляй никогда слабости. Выслушивай всех, в этом нет ничего позорного, но слушайся только Самого Себя и Своей совести.

В политике внешней – держись независимой позиции. Помни – у России нет друзей. Нашей огромности боятся. Избегай войн.

В политике внутренней – прежде всего покровительствуй Церкви. Она не раз спасала Россию в годины бед. Укрепляй семью, потому что она основа всякого государства».

Если со службой у Михаила все было нормально – он стал командиром «синих» гусар, то с семейной жизнью не заладилось. То он без памяти влюбился в двоюродную сестру (жениться им, естественно, запретили), то пал к ногам фрейлины своей сестры Ольги и склонял девушку к побегу, то в открытую начал волочиться за женой своего непосредственного подчиненного Владимира Вульферта, уже однажды побывавшей замужем.

Как позже признавалась Наталья Вульферт, ей было «очень любопытно» совратить брата императора. А Михаил потерял голову! И в конце концов сделал ей предложение. Надо отдать должное и Наталье: ее мимолетное увлечение переросло в искреннюю и глубокую любовь. Женщина она была незаурядная, умная, красивая необычайно, да к тому же еще и решительная.

  

…и Дмитрий

 

Михаил понимал, на что идет: ведь в случае оформления брака с дважды разведенной женщиной он мог потерять право на престол. У Николая II в это время еще не было сына, сам он крепко заболел, и в случае его смерти корона могла повиснуть в воздухе. Михаилу пытались объяснить ситуацию, он послал всех куда подальше и обратился к императору за официальным разрешением на брак. «Я никогда не дам согласия!» – ответил Николай.

Чтобы замять скандал, влюбленные решили, что Наташе надо на некоторое время уехать за границу. Сперва она жила в Австрии, а потом в Швейцарии. Телефона тогда не было, письма шли долго, но хорошо работал телеграф. За какой-то месяц она отправила Михаилу 377 телеграмм! Он отвечал тем же. А потом ухитрился обвести родственников вокруг пальца и вырвался из России. Двенадцать дней счастья в Копенгагене – и Михаила буквально водворили в ненавистный ему Петербург.

Уже с дороги он ей написал: «Моя дорогая, прекрасная Наташа, нет таких слов, которыми я мог бы поблагодарить тебя за все, что ты даешь мне. Наше пребывание здесь всегда будет самым ярким воспоминанием в моей жизни. Не печалься – с помощью Господа Бога мы очень скоро встретимся. Пожалуйста, всегда верь мне и в мою самую нежную любовь к тебе, моя дорогая, самая дорогая звездочка, которую я никогда, никогда не брошу. Я обнимаю тебя и всю целую... Пожалуйста, поверь мне, я весь твой. Миша».

Какая женщина усидит на месте, получив такое письмо?! Наталья быстро упаковала свои нехитрые пожитки и ринулась в Россию. Она сняла небольшой домик в Москве, Михаил вырвался к ней, и влюбленные провели вместе рождественские праздники. Именно тогда Наталья призналась, что беременна. Михаил плакал от счастья и клялся, что уж теперь-то добьется у брата разрешения на брак.

Но даже после рождения ребенка, которого назвали Георгием, император был неумолим. Экс-муж Вульферт оказался более сговорчивым: получив 200 тысяч рублей отступного, он согласился на развод. По закону сын Михаила считался сыном Вульферта, и это создавало еще более двусмысленную ситуацию, но, получив хорошую мзду, Вульферт отказался и от сына.

После этого, наплевав на все императорские запреты, а заодно и на маячивший в перспективе трон, Михаил уехал в Вену. Вскоре туда же подъехала Наташа, и они, наконец, обвенчались в маленькой сербской церкви.

Как ни старались Романовы сохранить этот брак в тайне, о нем все же стало известно, и Николай II, желая сохранить хорошую мину, даровал Наталье титул графини Брасовой – по названию личного имения Михаила. Титул-то он даровал, но жить в России запретил. Лишь в начале мировой войны император простил брата. Михаил тут же вернулся в Россию и стал командовать Дикой дивизией, сформированной из кавказцев.

  

генерал-губернатор Москвы Сергей Александрович Романов…

 

Дивизия дралась храбро, командир был всегда впереди и довольно скоро стал необычайно популярен. И это – на фоне бездарнейшего руководства армией его старшим братом Николаем II. Надо сказать, что к началу 1917 года царская армия стала уже совсем не той, какой была в 1914-м. Боевые потери составили более 10 миллионов человек, личный состав в полках менялся по девять-десять раз. Когда царь прибыл в один из полков и попросил выйти из строя старослужащих солдат, то есть тех, кто начинал войну, выходило по два-три человека на роту, а кое-где не выходил никто.

Еще хуже обстояло дело с офицерами: в полку осталось по пять-шесть кадровых офицеров, остальные – бывшие приказчики, студенты, конторские служащие, выходцы из отличившихся солдат. Разночинцы и мобилизованные рабочие принесли в армию социал-демократические идеи и разлагающие солдат лозунги: «За что воюем?» и «Долой войну!» Результат этой пропаганды был ужасающим: осенью 1916 года в войсках произошло несколько крупных восстаний, охвативших более десяти тысяч человек.

Но ни ставка, ни Зимний не придали этому никакого значения. Не насторожил их и массовый рост стачек, в том числе и на оборонных заводах.

А вот в германском генеральном штабе не дремали, там разработали план действий на 1917 год, причем на всех фронтах. Англию решили вывести из строя беспощадной подводной войной, а Францию и Россию взорвать изнутри.

23 февраля на улицы Петрограда вышли 128 тысяч забастовщиков, в основном женщин, потом к ним присоединились солдаты запасного пехотного полка, потом был разгромлен арсенал, разогнана полиция, выпущены из тюрем арестанты... После захвата Зимнего дворца и Петропавловской крепости был избран Совет рабочих и солдатских депутатов. Короче говоря, революция свершилась! Именно в эти дни немецкий генерал Людендорф записал в своем дневнике: «Я часто мечтал об этой революции, которая должна была облегчить тяготы нашей войны. Вечная химера! Но сегодня мечта вдруг исполнилась непредвиденно».

И как на все это реагировал российский самодержец? Да никак. Его беспокоила лишь судьба семьи – и он поехал в Царское Село. Дальше Вишеры его не пустили, и пришлось повернуть на Псков, в штаб Северного фронта. Именно там царь принял решение о создании так называемого ответственного министерства, но Родзянко сообщил, что решение запоздало и умиротворить страну может только отречение государя от престола.

Все эти дни великий князь Михаил Александрович находился рядом с братом. Он не лез к нему с советами, не давал непрошеных рекомендаций, понимал, какая ответственность лежит на плечах императора и принять то или иное решение он может лишь следуя завещанию отца.

  
…и его супруга Елизавета Федоровна
 

Вечером император пригласил приехавших в Псков известных думцев Гучкова и Шульгина и объявил:

– Я вчера и сегодня целый день обдумывал и принял решение отречься от престола. До трех часов дня я готов был пойти на отречение в пользу моего сына, но затем понял, что расстаться со своим сыном я не способен. Вы это, надеюсь, поймете? Поэтому я решил отречься в пользу моего брата.

Отречение было подписано 2 марта 1917 года в 23 часа 40 минут. Михаил Александрович стал императором России. Судя по всему, у него была договоренность с руководителями Думы о том, что скипетр он должен получить не из рук брата, а из рук полномочных представителей народа. Именно поэтому буквально на следующий день Михаил подписал манифест о своем отречении от престола.

«Тяжкое бремя возложено на меня волею брата моего, передавшего мне императорский всероссийский престол в годину беспримерной войны и волнений народа. Одушевленный со всем народом мыслью, что выше всего благо родины нашей, принял я твердое решение в том лишь случае воспринять верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием через представителей своих в Учредительном собрании установить образ правления и новые основные законы государства Российского.
Михаил».

На некоторое время Михаила оставили в покое, и он жил в Гатчине, не принимая никакого участия в политической жизни страны. После октябрьского переворота по собственной инициативе он явился в Смольный и обратился с просьбой к правительству узаконить его положение в новой России. Управляющий делами Совета народных комиссаров Бонч-Бруевич тут же оформил разрешение о «свободном проживании» Михаила Александровича как рядового гражданина республики. А чуть позже, не иначе как находясь в своеобразном демократическом угаре, Михаил Александрович обратился с просьбой о перемене фамилии – он решил стать гражданином Брасовым. Его просьба дошла до Ленина, но тот этим вопросом заниматься не стал.

А 7 марта 1918 года Гатчинский совдеп арестовал Михаила Александровича и доставил в Петроград. Туда же были привезены его секретарь гражданин Великобритании Брайан Джонсон, граф Зубов и полковник Знамеровский. Все они оказались в руках Моисея Урицкого. Видимо, решив подстраховаться, Урицкий не стал брать на себя ответственность за судьбу Михаила и обратился с запиской к Ленину, предложив рассмотреть этот вопрос на заседании Совнаркома. 9 марта 1918 года вопрос был рассмотрен, и Ленин подписал соответствующее решение: «Бывшего великого князя Михаила Александровича, его секретаря Джонсона выслать в Пермскую губернию вплоть до особого распоряжения. Место жительства в Пермской губернии определяется Советом рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, причем Джонсон должен быть поселен не в одном городе с бывшим великим князем Михаилом Романовым».

Уже через неделю Михаил Александрович, его секретарь, шофер и камердинер были в Перми. Местные власти, наплевав на сидящего в Москве вождя, тут же бросили гостей в камеры-одиночки. Лишь после вмешательства Бонч-Бруевича их выпустили на волю и, подчинясь решению Москвы, поселили Михаила Александровича в так называемых королевских номерах местной гостиницы. Поселить-то поселили, но обязали каждый день являться в ЧК. В остальном особых ограничений в жизни Михаила Александровича не было, а если учесть, что он привез с собой автомобиль, то нетрудно представить, сколько он доставлял хлопот местным чекистам и руководителям местных большевиков. Их злоба росла пропорционально корректности Михаила Александровича: за все время ссылки он не нарушил ни одного установленного для него правила. А тут еще успехи колчаковцев и белочехов – за каких-то несколько дней красные потеряли Челябинск, а за ним и Омск.

  

Брат Николая II Михаил (на снимке с женой Наталией) отказался от короны, которая принадлежала ему ровно одни сутки

 

И вот некто Иванченко, член Мотовилихинского совдепа, комиссар Перми и начальник городской милиции одновременно, решил тайно ликвидировать Михаила Александровича. Своим замыслом он поделился с заместителем начальника Пермской губЧК Мясниковым – и нашел в нем горячего союзника (этот самый Мясников написал воспоминания, опубликованные массовым тиражом: «Философия убийства, или Почему и как я убил Михаила»).

Назову всех, кто принимал участие в этой «акции». Кроме уже упомянутых Иванченко и Мясникова, в похищении Михаила Александровича и его убийстве участвовали: Марков, Жужгов, Малков, Дрокин, Колпащиков, Плешков и Новоселов. За редким исключением все – большевики с дореволюционным стажем, боевики, чекисты или красногвардейцы.

Похищение великого князя состоялось в ночь с 12 на 13 июня 1918 года. Перед этим Жужгов достал два крытых фаэтона с хорошими лошадьми. Фаэтоны поставили во двор управления пермской городской милиции. Тогда же к заговору подключили некоего Дрокина, который должен был дежурить у телефона начальника милиции и в случае, если милицейская конница начнет преследовать фаэтон, направить конницу в другую сторону.

Михаила Александровича решили вывезти из гостиницы под видом ареста, для чего Малков составил соответствующий документ, подписал его и скрепил печатью губЧК. Предъявить ордер на арест поручили Жужгову. Тот вошел в комнату, когда Михаил Александрович уже ложился спать. Документ показался подозрительным, и Михаил Александрович потребовал, чтобы ему разрешили позвонить Малкову. Звонить не разрешили, но к телефону прорвался личный шофер великого князя. Поднялся шум, Михаил Александрович отказывался куда-либо идти. Короче говоря, операция была поставлена под угрозу.

Тогда в комнату ворвались вооруженные Марков и Колпащиков, силой заставили Михаила Александровича одеться и вытолкали на улицу вместе с Брайаном Джонсоном. Великого князя посадили в первый фаэтон, секретаря – во второй. Была кромешная ночь, лил дождь – и никем не замеченные фаэтоны помчались в сторону Мотовилихи.

  
Брат Николая II Михаил
 

Тем временем всполошившийся швейцар дозвонился до милиции, но там сидел свой человек, он отправил преследователей в другую сторону.

В семи километрах от Мотовилихи фаэтоны свернули в лес и остановились. Михаила Александровича и Джонсона вывели наружу. Первым выстрелил Марков – в висок Джонсону. Жужгов стрелял в Михаила, но не убил, а только ранил. Второй патрон заклинило. И тогда в упавших на траву великого князя и его секретаря начали палить все.

Когда стало светать, трупы забросали хворостом и поехали по домам. Выспавшись и обмыв удачную операцию, вернулись в лес на следующую ночь. Трупы закопали, а вещи поделили между собой. И сами же возбудили дело об организации побега Михаила Александровича и Брайана Джонсона. «За участие в организации побега» Пермская ЧК незамедлительно арестовала и расстреляла полковника Знамеровского, его жену Веру Михайловну, шофера Борунова, камердинера Челышева и сотрудницу секретариата Серафиму Лебедеву.

Так не стало последнего русского царя...

Напомню: согласно ныне действующему законодательству, лица, в отношении которых были применены репрессии по политическим мотивам, реабилитации подлежат лишь при наличии документа, подтверждающего применение репрессий, а именно: официального решения судебного, несудебного или административного органа. А как быть, если вообще без суда и следствия, без клочка бумажки с торопливым приговором «лицам быв. имп. своры»?

Оказывается, эта проблема в принципе разрешима. Нужно принять решение о распространении закона «О реабилитации жертв политических репрессий» на всех членов дома Романовых, уничтоженных большевиками. Инициировать такое решение может президент России, издав соответствующий указ, разумеется, предварительно поручив изучить это дело Комиссии по реабилитации. Есть и другой путь, правда, более долгий, – соответствующий закон должна принять Государственная дума.

 

Борис СОПЕЛЬНЯК  http://romanoff-family.narod.ru/index/0-68