110
лет назад в Таганроге в зажиточной еврейской семье родилась великая русская
актриса.
Фаина
Раневская.
Ее имя знают, кажется, даже те, кто появился на свет в
угар постперестроечного нэпа и не успел выучить другие имена российского
театра и кино. Ее слава не проходит, а обаяние актерской личности не
меркнет. Но чем больше я думаю о Раневской, тем чаще ловлю себя на опасной
мысли: а где у этой великой актрисы великие роли? Где свершения? Где Федра,
леди Макбет, Раневская из "Вишневого сада" (именно этой чеховской героине
рожденная в Таганроге Фаина Фельдман и обязана своим псевдонимом)? В общем,
что-нибудь габаритное, большеразмерное, солидное. Вот великая актриса ХХ
века Алиса Коонен. Или, например, Анна Маньяни. Или Елена Вайгель. У них что
ни роль, то Роль. Это ведь и есть ряд, достойный Раневской. Человеческий и
творческий масштаб явно сопоставимы. Масштаб ролей как-то не очень. То есть
что-то, конечно, было. Какие-то персонажи из классического репертуара в
ранний период скитаний по провинции. Васса Железнова в Театре Красной Армии,
"бабуленька" в "Игроке" в Театре Пушкина. Но когда произносишь "Фаина
Раневская", в голову сразу лезут всякие "мули" из "Подкидыша", "приданое
пустяшное" из "Свадьбы", примеряющая перья Мачеха из "Золушки", таперша из
"Александра Пархоменко", гениальная Манька-спекулянтка из "Шторма" в
постановке Завадского... "Шо грыте?". А что тут скажешь!
Парадокс, однако, в том, что многие великие актеры в
великих ролях для современного уха звучат как-то фальшиво. Просто поставьте
пластинки с записями и послушайте. Качалова, Ермолову, да ту же Коонен. Не
так уж много сохранилось записей, но то, что сохранилось, невозможно
воспринимать без поправки на время. В случае с Раневской эти поправки
странным образом не нужны. Ее "мули" и "шо грыте?" словно вчера сыграны. Все
вокруг уже устарело, а она как новенькая. Пересмотрите фильм "Весна", не
лучший, прямо скажем, у Александрова, но все же... На фоне неувядаемого
бурлеска Раневской актерская манера Любови Орловой смотрится как что-то
ископаемо-хвостатое советского периода. Кого она там играет? Ученого,
кажется. Зато "Я возьму с собой "Идиота", чтобы не скучать в троллейбусе!" -
это запоминается навсегда. Ни грана фальши. Никакой стилистической
несовместимости с сегодняшним днем.
В чем тут дело? А в самом деле, в чем? Может, в том, что
современный слух не выносит пафос. Никакой — ни советский, ни
ложноклассический, ни психоложеский. Чего в игре Раневской не было кажется
вовсе — так это пафоса. В самой в ней, в ее высказываниях он порой (даже
часто) проскальзывал. Эта записная анекдотчица была беззаветно влюблена в
ранний МХТ. При звуках голоса случайно встреченного в Столешниковом переулке
"живого" Качалова упала в обморок. О Чехове говорила как о небожителе. Для
нее существовали абсолютные святыни, до которых нельзя дотрагиваться
грязными руками, да и чистыми лучше без нужды не касаться. Но в игре своей —
в предельно пафосную и в социальном и в эстетическом смысле эпоху — она была
на удивление непафосна.
Она совершенно не вписывалась в параметры своего времени.
Но она не вписывалась и в параметры какого бы то ни было режиссерского
стиля. Играла у Таирова, но в его театральную веру не обратилась, работала с
Алексеем Поповым, но его актрисой так и не стала, уже почти поступила в
труппу Малого, но старики театра встали насмерть — или мы или она. Она
репетировала с Леонидом Варпаховским (наследник Мейерхольда по прямой) одно
из самых великолепных своих театральных созданий — миссис Сэвидж, но их
недолгий творческий роман тоже закончился разрывом, а миссис Сэвидж из
Театра Моссовета телекамера сохранила для нас в облике Веры Марецкой. Одну
из последних своих ролей в спектакле "Дальше — тишина" она сыграла у
Анатолия Эфроса. Но даже этот, самый талантливый театральный режиссер того
времени так и остался для нее чужим. О непростых, мягко говоря, отношениях с
Юрием Завадским, в конце концов снявшим ее с роли Маньки из "Шторма" за то,
что слишком ярко играла, и говорить нечего. Кто бы помнил этот самый
"Шторм", если бы не Раневская. Она всегда и везде существовала отдельно.
"Переспала со всеми театрами Москвы и ни с кем не получила удовольствия".
Несмотря на страстную любовь к МХТ, она ведь, в сущности,
всегда была артисткой-бенефицианткой. Отсюда ее частые и почти всегда
блестящие отсебятины. Все знаменитые фразочки из "Весны" или из "Шторма" —
это ведь ее собственные репризы. Она даже Шварца в "Золушке" умудрилась
дописать. Даже Чехова. Бессловесной жене инспектора гимназии из "Человека в
футляре" она придумала одну- единственную фразу. Фраза такая: "Я никогда не
была красива, но постоянно была чертовски мила". Думаю, Чехов был бы
доволен.
Она маялась от отсутствия крупных ролей. Но
подсознательно сама предпочитала роли небольшие, даже эпизодические. В
эпизодах легче существовать отдельно. Главная роль неизбежно предполагает
необходимость встроиться в не тобой заданную эстетику. А тут можно творить,
выдумывать, пробовать. Чувствовать себя свободной. Свободной до одиночества.
Оно к концу жизни становилось все острее. Все мучительнее. Одинокая в
искусстве, одинокая в жизни, одинокая в каждом фильме и в каждом спектакле.
Она, может быть, оттого и пережила свое лживое и пафосное время, что меньше
любого другого артиста была в нем укоренена.
ЦИТАТЫ
"Всю жизнь я проплавала в унитазе стилем баттерфляй"
"Не имей сто рублей, а имей двух грудей"
(о декольте знаменитой актрисы)
"Сказка - это когда женился на лягушке, а она
оказалась принцессой. А быль - это когда наоборот".
"Народ у нас самый даровитый, добрый и
совестливый. Но практически как-то складывается так, что постоянно,
процентов на восемьдесят, нас окружают идиоты, мошенники и жуткие дамы без
собачек".
"А потом они удивляются, откуда берется
антисемитизм. Ведь это тройная наглость! В великорусской столице один еврей
на площади имени другого еврея ставит памятник третьему еврею!"
(об установке в 60-е годы прошлого столетия на площади Свердлова в Москве
памятника Марксу работы скульптора Кербеля)
"Если женщина идет с опущенной головой - у нее
есть любовник! Если женщина идет с гордо поднятой головой - у нее есть
любовник! Если женщина держит голову прямо - у нее есть любовник! И вообще,
если у женщины есть голова, у нее есть любовник!"
"Извращений, собственно, только два: хоккей на
траве и балет на льду".
"Когда мне было 20 лет, я думала только о любви.
Теперь же я люблю только думать".
Фаина Георгиевна Раневская!
Старшему поколению бывших советских граждан это имя знакомо по многочисленным
фильмам, радио и телепостановкам, спектаклям театра имени Моссовета.
Прекрасная актриса, замечательной души человек, она и среди коллег была любима,
уважаема, почитаема.
Дом, где жила Фаина Георгиевна, возвышался, как старинный замок, над
Москва-рекой и Яузой. В этом красивом высотном доме жили знаменитые на всю
страну люди: балерина Уланова, поэт Твардовский, композиторы Мурадели и
Мокроусов, писатель Паустовский, артисты, генералы, дипломаты…
Жил в этом доме и я, хотя не принадлежал ни к одной из перечисленных категорий.
Поздним летним вечером я сидел на большой садовой скамейке у центрального
подъезда. Внезапно рядом остановилось такси. Дверка открылась, но никто не
торопился выходить.
- Молодой человек! Молодой человек на скамейке! – окликнул меня низкий и немного
хрипловатый голос. – Голубчик, сделайте одолжение, помогите вылезти из этого
кабриолета…
Я подошёл к машине и увидел Фаину Георгиевну.
- Просто горе, какие неудобные эти сидения. Нормальному человеку невозможно
вылезти без посторонней помощи…
Фаина Георгиевна взяла меня под руку, и мы направились к скамейке.
- Сделайте одолжение, голубчик, дайте шофэру пять рублей. Она так и сказала
ШОФЭРУ, сделав ударение на букве «Э».
Я заглянул в кабину. На счётчике был рубль с полтиной. Молодой парень, сидевший
за рулём, небрежно сунул протянутую мной пятёрку в карман. Потом, нагнувшись в
мою сторону, спросил:
- Послушай, мужик, а кого это я привёз? Вроде лицо очень знакомое, а кто эта
старая еврейка, никак не соображу.
- Эта старая еврейка, - отчеканил я, - эта старая еврейка – народная артистка
Раневская!
- Точно! Во, правильно! – обрадовался он. – А я-то всё ломаю голову, кто эта
старуха будет? Уж больно лицо знакомое… Теперь понятно. Это же Муля! «Муля, не
нервируй меня!» - радостно подмигнул он мне и, хохотнув, уехал.
- Зачем вы дали ему пять рублей? – спросил я и, не удержавшись, съябедничал: -
Он ещё назвал вас старой еврейкой и Мулей!
Фаина Георгиевна грустно улыбнулась и, тяжело вздохнув, ответила:
- Ну, милый мой, во-первых, это вы дали ему пять рублей, а не я, а во-вторых, я
действительно старая еврейка, такая старая, что и ноги с трудом переставляю и, к
сожалению, это у всех на виду… А что касается имени, то меня в самом деле очень
многие знают больше, как Мулю…
Она какое-то время молчит, а потом спрашивает:
- Вы помните довоенный фильм «Подкидыш»?
Я утвердительно кивнул.
- Вот, после выхода этого фильма на экран, где моя героиня часто повторяет
своему мужу: - “Муля, не нервируй меня!», - я стала для всех просто Мулей, хотя
по фильму Мулей зовут артиста Репнина. Я, знаете ли, привыкла… Муля, это вроде,
второго моего имени, или псевдонима….
Она роется в удивительно большой дамской сумке и достаёт папироску.
- Огонёк у вас есть?
- Есть, - отвечаю я. – Вот спички в кармане, дали где-то вместо сдачи. Я ведь не
курю.
- И правильно делаете! Курить, голубчик, это прескверное дело! Фаина Георгиевна
с видимым удовольствием затягивается, выпуская в мою сторону, ароматную струю
дыма.
- Однако должна вам признаться, в ваши годы мои знакомые молодые люди курили все
поголовно!
Внезапно спохватившись, она быстро говорит:
- Я ведь по забывчивости могу и не вернуть вам деньги… Возьмите-ка пять рублей!
Спасибо, голубчик!
- А как вы оказались в этом доме? – неожиданно спрашивает она.
Я ответил.
- Понятно, понятно ...И как бы продолжая начатый рассказ, объясняет:
- А у меня всё было не так, не так… В пятьдесят первом году вселением в этот
высотный дом, по личному указанию Сталина занимался Лаврентий Берия.
- Да! Да! Тот самый Берия, который командовал всеми чекистами, тюрьмами,
лагерями и Б-г знает, чем ещё!.. Не думайте, это я сейчас такая смелая, а тогда…
Надеюсь, вы понимаете. Ведь он был самой большой и самой страшной властью!
Бывший председатель Моссовета Яснов любил наш театр, да и сам театр носил имя
Моссовета. В то время у многих было неважно с жильём. Вот и меня включили в
список на получение квартиры в этом престижном доме. Рассказывали, что когда
Берия, читая список, дошёл до моей фамилии, он остановился, поднял свои выпуклые
глаза на Яснова и строго спросил:
- Кто такая Ранэвская?
Яснов, волнуясь, объясняет, что это актриса театра имени Моссовета.
- Что значит Моссовета?! – Берия строго смотрит на побледневшего председателя
Моссовета. – Своих людей протаскиваете? Где эта Ранэвская играет?!
Яснов волнуется, заикается, пытаясь вспомнить и, наконец, лепечет:
- Фильм «Мечта»… « Александр Пархоменко», «Весна»…»Подкидыш»…
- Подождите! – прерывает его Берия. – Вы, сказали «Подкидыш»?
- Так точно! – по-военному отвечает Яснов.
- Скажите, товарищ Яснов, эта актриса Ранэвская весь фильм говорит своему
маленькому мужу: - “Муля, не нервируй меня!»?
- Так точно! – радостно орёт председатель Московского Совета.
- Что же вы, товарищ Яснов, сразу мне не сказали, что актриса Ранэвская – это
Муля? Берия укоризненно качает головой и цокает языком. – Надо такие вещи
помечать в списке, чтобы не было недоразумения!
- Вот так, мой милый, благодаря имени Муля, я получила здесь квартиру и
оказалась в таком прекрасном доме. А вы, голубчик, обиделись за меня на шофэра.
Он помнит Мулю, и это прекрасно…
Вот некоторые высказывания из книги,
которые, вроде бы, принадлежат Раневской (к сожалению, в самой книге они
перемежаются с бородатыми анекдотами):
***
В Театре имени Моссовета, где Раневская работала последние годы, у нее не
прекращались споры с главным режиссером Юрием Завадским. И тут она давала
волю своему острому языку. Когда у Раневской спрашивали, почему она не
ходит на беседы Завадского о профессии актера, Фаина Георгиевна отвечала:
- Я не люблю мессу в бардаке.
***
Во время репетиции Завадский за что-то обиделся на актеров, не сдержался,
накричал и выбежал из репетиционного зала, хлопнув дверью, с криком:
- Пойду повешусь!
Все были подавлены. В тишине раздался спокойный голос Раневской:
- Юрий Александрович сейчас вернется. В это время он ходит в туалет.
***
В "Шторме" Билль-Белоцерковского Раневская с удовольствием играла
"спекулянтку". Это был сочиненный ею текст - автор разрешил. После сцены
Раневской - овация, и публика сразу уходила. "Шторм" имел долгую жизнь в
разных вариантах, а Завадский ее "спекулянтку" из спектакля убрал.
Раневская спросила у него:
- Почему?.
Завадский ответил:
- Вы слишком хорошо играете свою роль спекулянтки, и от этого она
запоминается чуть ли не как главная фигура спектакля...
Раневская предложила:
- Если нужно для дела, я буду играть свою роль хуже.
***
Однажды Завадский закричал Раневской из зала: "Фаина, вы своими выходками
сожрали весь мой замысел!" "То-то у меня чувство, как будто наелась
говна",- достаточно громко пробурчала Фаина. "Вон из театра!" - крикнул
мэтр. Раневская, подойдя к авансцене, ответила ему: "Вон из искусства!!"
***
Как-то она и прочие актеры ждали прихода на репетицию Завадского, который
только что к своему юбилею получил звание Героя Социалистического Труда.
После томительного ожидания режиссера Раневская громко произнесла:
- Ну, где же наша Гертруда?
***
Раневская вообще была любительницей сокращений. Однажды начало генеральной
репетиции перенесли сначала на час, потом еще на 15 минут. Ждали
представителя райкома - даму очень средних лет. Заслуженного работника
культуры. Раневская, все это время не уходившая со сцены, в сильнейшем
раздражении спросила в микрофон:
- Кто-нибудь видел нашу ЗасРаКу?!
***
О своих работах в кино: "Деньги съедены, а позор остался".
***
- Сняться в плохом фильме - все равно что плюнуть в вечность.
***
- Когда я умру, похороните меня и на памятнике напишите: "Умерла от
отвращения".
***
- Почему вы не пишете мемуаров?
- Жизнь отнимает у меня столько времени, что писать о ней совсем некогда.
***
Одной даме Раневская сказала, что та по-прежнему молода и прекрасно
выглядит.
- Я не могу ответить вам таким же комплиментом, - дерзко ответила та.
- А вы бы, как и я, соврали! - посоветовала Фаина Георгиевна.
***
- Вы слышали, как не повезло писателю N.? - спросили у Раневской.
- Нет, а что с ним случилось?
- Он упал и сломал правую ногу.
- Действительно, не повезло. Чем же он теперь будет писать? -
посочувствовала Фаина Георгиевна.
***
- Кем была ваша мать до замужества? - спросил у Раневской настырный
интервьюер.
- У меня не было матери до ее замужества,- пресекла Фаина Георгиевна
дальнейшие вопросы.
***
У Раневской спросили, любит ли она Рихарда Штрауса, и услышали в ответ
- Как Рихарда я люблю Вагнера, а как Штрауса - Иоганна.
***
Фаина Георгиевна Раневская однажды заметила Вано Ильичу Мурадели:
- А ведь вы, Вано, не композитор!
Мурадели обиделся:
- Это почему же я не композитор?
- Да потому, что у вас фамилия такая. Вместо "ми" у вас "му", вместе "ре" -
"ра", вместо "до" - "де", вместо "ля" - "ли". Вы же, Вано, в ноты не
попадаете.
***
Как-то начальник ТВ Лапин спросил:
- Когда же вы, Фаина Георгиевна, засниметесь для телевидения?
"После такого вопроса должны были бы последовать арест и расстрел",-
говорила Раневская.
***
В другой раз Лапин спросил ее:
- В чем я увижу вас в следующий раз?
- В гробу,- предположила Раневская.
***
В больнице, увидев, что Раневская читает Цицерона, врач заметил:
- Не часто встретишь женщину, читающую Цицерона.
- Да и мужчину, читающего Цицерона, встретишь не часто,- парировала Фаина
Георгиевна.
***
Известная актриса в истерике кричала на собрании труппы:
- Я знаю, вы только и ждете моей смерти, чтобы прийти и плюнуть на мою
могилу!
Раневская толстым голосом заметила:
- Терпеть не могу стоять в очереди!
***
Вере Марецкой присвоили звание Героя Социалистического Труда.
Любя актрису и признавая ее заслуги в искусстве, Раневская тем не менее
заметила:
- Чтобы мне получить это звание, надо сыграть Чапаева.
***
Актеры обсуждают на собрании труппы товарища, который обвиняется в
гомосексуализме:
- Это растление молодежи, это преступление...
- Боже мой, несчастная страна, где человек не может распорядиться своей
жопой, - вздохнула Раневская.
***
Удивительно сказала задумчиво Раневская. Когда мне было 20 лет, я
думала только о любви. Теперь же я люблю только думать.
***
Сотрудница Радиокомитета N. постоянно переживала драмы из-за своих
любовных отношений с сослуживцем, которого звали Симой: то она рыдала
из-за очередной ссоры, то он ее бросал, то она делала от него аборт.
Раневская называла ее "жертва ХераСимы".
***
Раневская стояла в своей грим-уборной совершенно голая. И курила. Вдруг
К ней без стука вошел директор-распорядитель театра имени Моссовета
Валентин Школьников. И ошарашено замер. Фаина Георгиевна спокойно спросила:
- Вас не шокирует, что я курю?
***
Брежнев, вручая в Кремле Раневской орден Ленина, выпалил:
- Муля! Не нервируй меня!
- Леонид Ильич, - обиженно сказала Раневская,- так ко мне обращаются или
мальчишки, или хулиганы.
Генсек смутился, покраснел и пролепетал, оправдываясь:
- Простите, но я вас очень люблю.
***
Никто, кроме мертвых вождей, не хочет терпеть праздноболтающихся моих
грудей, - жаловалась Раневская
***
В Кремле устроили прием и пригласили на него много знатных и известных
людей. Попала туда и Раневская. Предполагалось, что великая актриса будет
смешить гостей, но ей самой этого не хотелось. Хозяин был разочарован:
- Мне кажется, товарищ Раневская, что даже самому большому в мире глупцу не
удалось бы вас рассмешить.
- А вы попробуйте,- предложила Фаина Георгиевна.
***
После спектакля Раневская часто смотрела на цветы, корзину с письмами,
открытками и записками, полными восхищения - подношения поклонников ее игры - и
печально замечала:- Как много любви, а в аптеку сходить некому.
Мнимый слепой
Раневская и Марецкая идут по Тверской. Раневская говорит:
- Тот слепой, которому ты подала монету, не притворяется, он действительно не
видит.
- Почему ты так решила?
- Он же сказал тебе: "Спасибо, красотка!"
Зимоненавистница
Раневская не любила зиму. Она говорила:
- Я ненавижу зиму, как Гитлера!
Сколько вам лет?
В Театре им. Моссовета с огромным успехом шел спектакль "Дальше - тишина".
Главную роль играла уже пожилая Раневская. Как-то после спектакля к ней подошел
зритель и спросил:
- Простите за нескромный вопрос, а сколько вам лет?
- В субботу будет 115, - тут же ответила актриса.
Поклонник обмер от восторга и сказал:
- В такие годы и так играть!
Цензурная брань
Идущую по улице Раневскую толкнул какой-то человек, да еще и обругал грязными
словами. Фаина Георгиевна сказала ему:
- В силу ряда причин я не могу сейчас ответить вам словами, какие употребляете
вы. Но искренне надеюсь, что, когда вы вернетесь домой, ваша мать выскочит из
подворотни и как следует вас искусает.
Чайка
Как-то на южном море Раневская указала рукой на летящую чайку и сказала:
- МХАТ полетел.
Вот так!
Еще одно высказывание актрисы:
- Сняться в плохом фильме - все равно что плюнуть в вечность!
Пианино
Раневская со всеми своими домашними и огромным багажом приезжает на вокзал.
- Жалко, что мы не захватили пианино, - говорит Фаина Георгиевна.
- Неостроумно, - замечает кто-то из сопровождавших.
- Действительно неостроумно, - вздыхает Раневская. - Дело в том, что на пианино
я оставила все билеты.
Недоумение
- Неужели я уже такая старая, - сокрушалась как-то Раневская. - Ведь я еще помню
порядочных людей!
Наелась
Однажды Юрий Завадский, худрук Театра им. Моссовета, где работала Фаина
Георгиевна Раневская (и с которым у нее были далеко не безоблачные отношения),
крикнул в запале актрисе: "Фаина Георгиевна, вы своей игрой сожрали весь мой
режиссерский замысел!" "То-то у меня ощущение, что я наелась дерьма!" -
парировала "великая старуха".
Скромность
Однажды Раневская после спектакля сидела в своей гримерке совершенно голая и
курила сигару. В этот момент дверь распахнулась, и на пороге застыл один из
изумленных работников театра. Актриса не смутилась и произнесла своим знаменитым
баском: "Дорогой мой, вас не шокирует, что я курю?"
Каламбурчик
Однажды Раневская поскользнулась на улице и упала. Навстречу ей шел какой-то
незнакомый мужчина.
- Поднимите меня! - попросила Раневская. - Народные артистки на дороге не
валяются...
Фаина Георгиевна Раневская прожила долго - 88 лет
(родилась в 1896, а умерла в 1984 году). Актриса, способная заменить собой всю
труппу; философ с цигаркой, скандальная особа, язвительная дама, с толстым
голосом, страшно
одинокая и ранимая душа... Гремучая смесь!
Она никогда не стесняла себя в выражениях. Многие полагали, будто Раневская
придумывала шутки, афоризмы, которые потом разлетались по Москве и двигались
дальше. На самом деле Фаине Георгиевне незачем было что-то
сочинять. Ее остроумие сродни рефлексу - оно непроизвольное.
Этот сборник включил в себя афоризмы, шутки, анекдоты, житейские истории, автор
или главная героиня которых - Ф.Г.Раневская. Немало историй уже было
опубликовано - прежде всего в вышедшей в "Захарове" одновременно с этим
сборником большой книге
А.В.Щеглова "Раневская. Фрагменты жизни" . Еще больше
впервые появляется только здесь. При этом, кроме очевидных случаев, вопрос об
авторстве решен не окончательно. Почему? Потому что удачные беспризорные шутки
часто приписывали Раневской. Причем гораздо чаще, чем,
например, ее друзьям - известным шутникам Ростиславу Плятту или Рине Зеленой.
Для дотошных - анекдот. Двое спорят о том, кто произнес фразу, ставшую крылатой
- Пушкин или Лермонтов. Устав препираться, спорщики решили: "Тебе это сказал
Пушкин, а мне - Лермонтов".
ДОПОЛНЕНИЕ
За минувший год я девять раз допечатывал эту книжку, которая все это время почти
бессменно возглавляла список бестселлеров "Книжного обозрения" по разряду
небеллетристики в мягкой обложке. Успех книжки заметили и критики.
Одни возмущались, что издатель "попер" без спросу чужую интеллектуальную
собственность и даже грозились судом. Другие восхищались, что "на наших глазах
творится образ Раневской как фольклорного персонажа. Он создается по большей
части из старых, готовых кирпичиков, но целое вполне оригинально.Цикл шуток и
анекдотов, объединенных образом легендарной Раневской, того и гляди, станет в
один ряд с чапаевским циклом".
Составитель и издатель благодарят Фаину Георгиевну Раневскую и ее "эрзац-внука"
Алексея Валентиновича Щеглова, Анну Ахматову, Веру Марецкую и Рину Зеленую,
Виктора и Михаила Ардовых, Юрия Борева и Иосифа Раскина, Илью Вайсфельда,
Василия Катаняна, Зиновия Паперного, Бенедикта Сарнова, Бориса Филиппова и
Валентина Школьникова, а также М. Путинковского и Е.Ямпольскую, М.Райкину и
Д.Щеглова, Т.Г.Ничипорович, Г.П.Лобарева и Н.М.Панфилову.
Еще мне незаслуженно приписывают заимствования из таких авторов как Марк Твен,
Бернард Шоу, Тристан Бернар, Константин Мелихан и даже Эзоп и Аристотель. Мне
это, конечно, лестно, и я их поэтому тоже благодарю, особенно Аристотеля и
Эзопа.
СОДЕРЖАНИЕ
Глава I Жизнь, или Опыт со смертельным исходом
Глава II Коллеги, или Творческая коммуналка
Глава III Искусство, или Месса в бардаке
Глава IV Поклонники, или Праздноболтающиеся груди
Глава V Подначка, или Я их тоже терпеть не могу
Глава VI Мули, или Веселье в аду
Глава VII Наблюдатель, или Сколько в человека говна?
Глава VIII Любовь, или Завидовать нечему
Глава IX Политпросвет, или Полздоровья за революцию
Глава Х Быт, или На войне - как на войне
Глава XI Хвори, или Кошмар со всеми удобствами
Глава XII Евреи, или Искусство сравнивать нации
Глава XIII Пародии, или Наш ответ на "Сопли в сахаре"
Глава I
Жизнь, или Опыт со смертельным исходом
"Душа - не жопа. Высраться не может".
(Шаляпин в передаче Раневской)
Раневская выносила жестокие определения другим. Определения, смахивающие на
решение судебных инстанций. Но не щадила и себя.
***
Настоящая фамилия Раневской - Фельдман. Она была из весьма состоятельнойсемьи. Когда Фаину Георгиевну попросили написать автобиографию, она начала
т ак: "Я - дочь небогатого нефтепромышленника..."
Дальше дело не пошло...
***
В архиве Раневской осталась такая запись: "Пристают, просят писать, писать
о себе. Отказываю. Писать о себе плохо - не хочется. Хорошо - неприлично.
Значит, надо молчать. К тому же я опять стала делать ошибки, а это
постыдно. Это как клоп на манишке. Я знаю самое главное, я знаю, что надо
отдавать, а не хватать. Так доживаю с этой отдачей. Воспоминания - это
богатство старости".
***
В юности, после революции, Раневская очень бедствовала и в трудный момент
обратилась за помощью к одному из приятелей своего отца.
Тот ей сказал:
- Дать дочери Фельдмана мало - я не могу. А много - у меня уже нет...
***
- Первый сезон в Крыму, я играю в пьесе Сумбатова Прелестницу, соблазняющую
юного красавца. Действие происходит в горах Кавказа. Я стою на горе и
говорю противно-нежным голосом: "Шаги мои легче пуха, я умею скользить, как
змея..." После этих слов мне удалось свалить декорацию, изображавшую гору
и больно ушибить партнера. В публике смех, партнер, стеная, угрожает
оторвать мне голову. Придя домой, я дала себе слово уйти со сцены.
***
- Белую лисицу, ставшую грязной, я самостоятельно выкрасила чернилами.
Высушив, решила украсить ею туалет, набросив лису на шею. Платье на мне
было розовое, с претензией на элегантность. Когда я начала кокетливо
беседовать с партнером в комедии "Глухонемой" (партнером моим был актер
Ечменев), он, увидев черную шею, чуть не потерял сознание. Лисица на мне
непрестанно линяла. Публика веселилась при виде моей черной шеи, а с
премьершей театра, сидевшей в ложе, бывшим моим педагогом, случилось нечто
вроде истерики... (это была П.Л. Вульф). И это был второй повод для меня
уйти со сцены.
***
- Знаете, - вспоминала через полвека Раневская, - когда я увидела этого
лысого на броневике, то поняла: нас ждут большие неприятности.
***
О своей жизни Фаина Георгиевна говорила:
- Если бы я, уступая просьбам, стала писать о себе, это была бы жалобная
книга - "Судьба - шлюха".
***
- В театре меня любили талантливые, бездарные ненавидели, шавки кусали и
рвали на части.
***
- Как я завидую безмозглым!
***
- Кто бы знал мое одиночество? Будь он проклят, этот самый талант,
сделавший меня несчастной...
***
- Страшно грустна моя жизнь. А вы хотите, чтобы я воткнула в жопу куст
сирени и делала перед вами стриптиз.
***
- Я - выкидыш Станиславского.
***
Я провинциальная актриса. Где я только не служила! Только в городе
Вездесранске не служила!..
***
В свое время именно Эйзенштейн дал застенчивой, заикающейся дебютантке,
только появившейся на "Мосфильме", совет, который оказал значительное
влияние на ее жизнь,
- Фаина, - сказал Эйзенштейн, - ты погибнешь, если не научишься требовать к
себе внимания, заставлять людей подчиняться твоей воле. Ты погибнешь, и
актриса из тебя не получится!
Вскоре Раневская продемонстрировала наставнику, что кое-чему научилась.
Узнав о замене, она пришла в негодование и на чей-то вопрос о съемках
"Грозного" крикнула:
- Лучше я буду продавать кожу с жопы, чем сниматься у Эйзенштейна!
Автору "Броненосца" незамедлительно донесли, и он отбил из Алма-Аты
восторженную телеграмму: "Как идет продажа?"
***
Я социальная психопатка. Комсомолка с веслом. Вы меня можете пощупать в
метро. Это я там стою, полусклонясь, в купальной шапочке и медных трусиках,
в которые все октябрята стремятся залезть. Я работаю в метро скульптурой.
Меня отполировало такое количество лап, что даже великая проститутка Нана
могла бы мне позавидовать.
***
- Я, в силу отпущенного мне дарования, пропищала как комар.
***
- Я жила со многими театрами, но так и не получила удовольствия.
***
Раневская вспоминала:
- Ахматова мне говорила: "Вы великая актриса". И тут же добавляла: "Ну да,
я великая артистка, и поэтому я ничего не играю, меня надо сдать в музей. Я
не великая артистка, а великая жопа".
***
Долгие годы Раневская жила в Москве в Старопименовском переулке. Ее комната
в большой коммунальной квартире упиралась окном в стену соседнего дома и
даже в светлое время суток освещалась электричеством. Приходящим к ней
впервые Фаина Георгиевна говорила:
- Живу, как Диоген. Видите, днем с огнем!
Марии Мироновой она заявила:
- Это не комната. Это сущий колодец. Я чувствую себя ведром, которое туда
опустили.
- Но ведь так нельзя жить, Фаина.
- А кто вам сказал, что это жизнь?
Миронова решительно направилась к окну. Подергала за ручку, остановилась.
Окно упиралось в глухую стену.
- Господи! У вас даже окно не открывается...
- По барышне говядина, по дерьму черепок...
Эта жуткая комната с застекленным эркером была свидетельницей исторических
диалогов и абсурдных сцен. Однажды ночью сюда позвонил Эйзенштейн. И без
того неестественно высокий голос режиссера звучал с болезненной
пронзительностью:
- Фаина! Послушай внимательно. Я только что из Кремля. Ты знаешь, что
сказал о тебе Сталин?!
Это был один из тех знаменитых ночных просмотров, после которого "вождь
народов" произнес короткий спич:
- Вот товарищ Жаров хороший актер, понаклеит усики, бакенбарды или нацепит
бороду, и все равно сразу видно, что это Жаров. А вот Раневская ничего не
наклеивает и все равно всегда разная...
***
- Как вы живете? - спросила как-то Ия Саввина Раневскую.
- Дома по мне ползают тараканы, как зрители по Генке Бортникову, - ответила
Фаина Георгиевна.
***
- Фаина Георгиевна, как ваши дела?
- Вы знаете, милочка, что такое говно? Так оно по сравнению с моей жизнью -
повидло.
***
- Как жизнь, Фаина Георгиевна?
- Я вам еще в прошлом году говорила, что говно. Но тогда это был
марципанчик.
***
- Жизнь - это затяжной прыжок из пизды в могилу
***
- Жизнь - это небольшая прогулка перед вечным сном.
***
- Жизнь проходит и не кланяется, как сердитая соседка.
***
...Бог мой, как прошмыгнула жизнь, я даже никогда не слышала, как поют
соловьи.
***
- Когда я умру, похороните меня и на памятнике напишите: "Умерла от
отвращения".
***
- Почему вы не пишете мемуаров?
- Жизнь отнимает у меня столько времени, что писать о ней совсем некогда.
***
Раневская на вопрос, как она себя сегодня чувствует, ответила:
- Отвратительные паспортные данные. Посмотрела в паспорт, увидела, в каком
году я родилась, и только ахнула...
***
- Паспорт человека - это его несчастье, ибо человеку всегда должно быть
восемнадцать, а паспорт лишь напоминает, что ты можешь жить, как
восемнадцатилетняя.
***
Раневская говорила:
- Старость - это просто свинство. Я считаю, что это невежество Бога, когда
он позволяет доживать до старости. Господи, уже все ушли, а я все живу.
Бирман - и та умерла, а уж от нее я этого никак не ожидала. Страшно, когда
тебе внутри восемнадцать, когда восхищаешься прекрасной музыкой, стихами,
живописью, а тебе уже пора, ты ничего не успела, а только начинаешь жить!
***
...Третий час ночи... Знаю, не засну, буду думать, где достать деньги,
чтобы отдохнуть во время отпуска мне, и не одной, а с П.Л. (Павлой
Леонтьевной Вульф). Перерыла все бумаги, обшарила все карманы и не нашла
ничего похожего на денежные знаки...
(Из записной книжки народной артистки.)
48-й год, 30 мая.
***
Раневская с негодованием заявляет:
- Ох уж эти несносные журналисты! Половина лжи, которую они распространяют
обо мне, не соотствует действительности.
***
Старая харя не стала моей трагедией, - в 22 года я уже гримировалась
старухой, и привыкла, и полюбила старух моих в ролях. А недавно написала
моей сверстнице: "Старухи, я любила вас, будьте бдительны!"
Книппер-Чехова, дивная старуха, однажды сказала мне: "Я начала душиться
только в старости".
Старухи бывают ехидны, а к концу жизни бывают и стервы, и сплетницы, и
негодяйки... Старухи, по моим наблюдениям, часто не обладают искусством
быть старыми. А к старости надо ДОБРЕТЬ с утра до вечера!
***
Одиноко. Смертная тоска. Мне 81 год...
Сижу в Москве, лето, не могу бросить псину. Сняли мне домик за городом и с
сортиром. А в мои годы один может быть любовник - домашний клозет.
***
- Стареть скучно, но это единственный способ жить долго.
***
- Старость, - говорила Раневская, - это время, когда свечи на именинном
пироге обходятся дороже самого пирога, а половина мочи идет на анализы.
***
- Старость, это когда беспокоят не плохие сны, а плохая действительность.
***
Раневская сказала Зиновию Паперному:
- Молодой человек! Я ведь еще помню порядочных людей... Боже, какая я
старая!
***
- Воспоминания - это богатства старости.
***
- Успех - единственный непростительный грех по отношению к своему близкому.
***
- Спутник славы - одиночество.
***
- Одиночество как состояние не поддается лечению.
***
- Когда у попрыгуньи болят ноги, она прыгает сидя.
***
- Оптимизм - это недостаток информации.
***
Подводя итоги, Раневская говорила:
- Я родилась недоношенной и ухожу из жизни недопоказанной. Я недо...
***
- У меня хватило ума прожить жизнь глупо.
***
- Жизнь моя... Прожила около, все не удавалось. Как рыжий у ковра.
***
- Всю свою жизнь я проплавала в унитазе стилем баттерфляй.
***
- Ничего, кроме отчаянья от невозможности что-либо изменить в моей судьбе.
Глава II
Коллеги, или Творческая коммуналка
"Мне попадаются не лица, а личное оскорбление!"
(Раневская)
Раневская жила в большой коммуналке - в мире искусства - так, как лишь и
можно там выжить: ворча,огрызаясь, руками и ногами вцепившись в дверь
собственной комнатушки.
***
Для меня всегда было загадкой - как великие актеры могли играть с
артистами, от которых нечем заразиться, даже насморком. Как бы растолковать
бездари: никто к вам не придет, потому что от вас нечего взять. Понятна моя
мысль неглубокая?
(Раневская, из зап. книжки)
***
Раневская говорила:
- Птицы ругаются, как актрисы из-за ролей. Я видела, как воробушек явно
говорил колкости другому, крохотному и немощному, и в результате ткнул его
клювом в голову. Все, как у людей.
***
- Я не признаю слова "играть". Играть можно в карты, на скачках, в шашки.
На сцене жить нужно.
***
Это не театр, а дачный сортир. В нынешний театр я хожу так, как в молодости
шла на аборт, а в старости рвать зубы. Ведь знаете, как будто бы
Станиславский не рождался. Они удивляются, зачем я каждый раз играю
по-новому.
***
О новой актрисе, принятой в Моссовет:
- И что только не делает с человеком природа!
***
- У нее не лицо, а копыто, - говорила об одной актрисе Раневская.
- Смесь степного колокольчика с гремучей змеей, - говорила она о другой.
***
Главный художник "Моссовета" Александр Васильев характеризовался Раневской
так: "Человек с уксусным голосом".
***
О коллегах-артистах:
- У этой актрисы жопа висит и болтается, как сумка у гусара.
***
- У него голос - будто в цинковое ведро ссыт.
***
Об одном режиссере:
- Он умрет от расширения фантазии.
- Пипи в трамвае - все, что он сделал в искусстве.
***
Раневская о проходящей даме: "Такая задница называется "жопа-игрунья".
А о другой: "С такой жопой надо сидеть дома!"
***
Обсуждая только что умершую подругу-актрису:
- Хотелось бы мне иметь ее ноги - у нее были прелестные ноги! Жалко -
теперь пропадут...
***
Однажды Раневская участвовала в заседании приемной комиссии в театральном
институте.
Час, два, три...
Последней абитуриентке, в качестве дополнительного вопроса, достается
задание:
- Девушка, изобразите нам что-нибудь очень эротическое, с крутым обломом в
конце...
Через секунду приемная комиссия слышит нежный стон:
- А... аа... ааа... Аа-а-а-пчхи!!!
***
Раневская и Марецкая идут по Тверской. Раневская говорит:
- Тот слепой, которому ты подала монетку, не притвора, он действительно не
видит.
- Почему ты так решила?
- Он же сказал тебе: "Спасибо, красотка!"
***
Встречаются Раневская и Марлен Дитрих.
- Скажите, спрашивает Раневская, - вот почему вы все такие худенькие да
стройненькие, а мы - большие и толстые?
- Просто диета у нас особенная: утром - кекс, вечером - секс.
- Ну, а если не помогает?
- Тогда мучное исключить.
***
- Критекессы - амазонки в климаксе.
***
- Когда нужно пойти на собрание труппы, такое чувство, что сейчас предстоит
дегустация меда с касторкой.
***
-Деляги, авантюристы и всякие мелкие жулики пера! Торгуют душой, как
пуговицами.
***
Режиссера Варпаховского предупреждали: будьте бдительны. Будьте настороже.
Она скажет вам, что родилась в недрах МХАТа.
- Очень хорошо, я и сам так считаю.
- Да, но после этого добавит, что вас бы не взяли во МХАТ даже
гардеробщиком.
- С какой стати?
- Этого не знает никто. Она все может сказать.
- Я тоже кое-что могу.
- Не делайте ей замечаний.
- Как, вообще?!
- Говорите, что мечтаете о точном психологическом рисунке.
- И все?
- Все. Впрочем, этого тоже не говорите.
- Но так же нельзя работать!
- Будьте бдительны.
Варпаховский начал издалека. Причем в буквальном смысле: на некотором
расстоянии от театра. Репетиции происходили наедине с Раневской, на одной
из скамеек Сретенского бульвара. Ей это показалось забавным: заодно и
воздухом можно дышать.
- Фаина Георгиевна, произносите текст таким образом, чтобы на вас не
оборачивались.
- Это ваше режиссерское кредо?
- Да, пока оно таково.
- Не изменяйте ему как можно дольше. Очень мило с вашей стороны иметь такое
приятное кредо. Сегодня дивная погода. Весной у меня обычно болит жопа, ой,
простите, я хотела сказать спинной хрэбэт, но теперь я чувствую себя как
институтка после экзамена... Посмотрите, собака! Псина моя бедная! Ее,
наверно, бросили! Иди ко мне, иди... погладьте ее немедленно. Иначе я не
смогу репетировать. Это мое актерское кредо. Пусть она думает, что ее
любят. Знаете, почему у меня не сложилась личная жизнь и карьера? Потому
что меня никто не любил. Если тебя не любят, нельзя ни репетировать, ни
жить. Погладьте еще, пожалуйста...
Когда перебрались в театр и отвлекаться стало не на что, Раневская взяла
свое. Она репетировала только с теми актерами, с которыми хотела. Ее
собирался бить один из артистов, которому она сделала грубое замечание
насчет несвоевременного выхода, - реплику Раневская действительно подала
очень тихо.
- А вы говорите громче, тогда я услышу, - сказал бедняга, и без того
уязвленный эпизодической ролью санитара, которую вынужден был исполнять.
- Что?! Кто это?! Я впервые вижу вас в театре. Это рабочий сцены? Я не
работаю с любителями! Скажите, чтобы меня немедленно заменили.
Ее, конечно, никто не собирался менять.
Это она отменяла мизансцены, переставляла отдельные фразы, куски текста и
даже мебель на сцене и за кулисами. Внезапно ее раздражил огромный диван,
на котором в перерыве отдыхали актеры, и она приказала его уничтожить.
Узнавший об этом Михаил Погоржельский пришел в ярость и выговорил Раневской
многое из того, что думал по этому и другим поводам. Обескураженная
открытым и справедливым напором, Раневская промолчала и через несколько
минут перестала вдруг слышать реплики, подаваемые Погоржельским по ходу
репетиции.
Постоянными придирками она довела до слез Ию Саввину. Потом звонила с
извинениями, которые потрясали величественной откровенностью: "Я так
одинока, все друзья мои умерли, вся моя жизнь - работа... Я вдруг
позавидовала вам. Позавидовала той легкости, с какой вы работаете, и на
мгновение возненавидела вас. А я работаю трудно, меня преследует страх
перед сценой, будущей публикой, даже перед партнерами. Я не капризничаю,
девочка, я боюсь. Это не от гордыни. Не провала, не неуспеха я боюсь, а как
вам объяснить?- это ведь моя жизнь, и как страшно неправильно распорядиться
ею".
Терпели все. Терпели всё. Потому что видели, что могло получиться из этого
хаоса, сора, скандала и склок.
Как и ожидалось, то и дело возникала мхатовская тематика.
- Вы очень торопитесь, - говорила она Варпаховскому, - у вас, наверно,
много работы на стороне, как теперь принято выражаться. Вы халтурщик, а я
мхатовка, могу репетировать с утра до ночи. Я вас возненавижу, бедный!
С ужасом ждали появления декораций. И не напрасно.
- Где первый ряд?
- Вот он, Фаина Георгиевна.
- Этого не будет!
- Но почему?
- Я убегу, я боюсь публики. Я вам аплодирую, но я не буду играть. Если бы у
меня было лицо, как у Тарасовой... У меня ужасный нос... Макет
великолепный, фантазия богатая, рояль надо купить коричневый... - говоря
это, Фаина Георгиевна отодвигала стулья метра на два в глубину сцены.
- Скажите Фаине Георгиевне, - обращался Варпаховский к помощнику режиссера
Нелли Молчадской, - скажите ей, пусть выходит вот так, как есть, с
зачесанными волосами, с хвостом.
Он все еще имел наивность думать, что кто-то способен влиять на Раневскую.
Памятую советы осторожных, он тщательно подбирал слова после прогона:
- Все, что вы делаете, изумительно, Фаина Георгиевна. Буквально одно
замечание. Во втором акте есть место, - я попросил бы, если вы, разумеется,
согласитесь...
Следовала нижайшая просьба.
Вечером звонок Раневской:
- Нелочка, дайте мне слово, что будете говорить со мной искренне.
- Даю слово, Фаина Георгиевна.
- Скажите мне, я не самая паршивая актриса?
- Господи, Фаина Георгиевна, о чем вы говорите! Вы удивительная! Вы
прекрасно репетируете.
- Да? Тогда ответьте мне: как я могу работать с режиссером, который сказал,
что я говно?!
***
- Кино - заведение босяцкое.
***
О своих работах в кино: "Деньги съедены, а позор остался".
***
- Сняться в плохом фильме - все равно что плюнуть в вечность.
***
- Получаю письма: "Помогите стать актером". Отвечаю: Бог поможет!
***
- Когда мне не дают роли, чувствую себя пианистом, которому отрубили руки.
Глава III
Искусство, или Месса в бардаке
- Жемчуг, который я буду носить в первом акте, должен быть настоящим,- требует
капризная молодая актриса.
- Все будет настоящим, - успокаивает ее Раневская. - Все: и жемчуг в первом
действии, и яд - в последнем.
Раневская всю жизнь мечтала о настоящей роли. Говорила, что научилась играть
только в старости. Все годы копила умение видеть и отражать,
понимать и чувствовать, но чем тверже овладевала грустной наукой существования,
тем очевиднее становилась невозможность полной
самореализации на сцене. Оказалось, нет для нее ни Роли, ни Режиссера. Роль не
придумали. Режиссерне родился.
Фаина Георгиевна Раневская. Последнее и
единственное интервью. (1979)
О Фаине Раневской кто-то из крупных режиссеров сказал: «Она может
все!» И это правда. Ее герои неповторимы. Сотни актеров играли Гамлета,
Дездемону, Катерину, все по-разному, но у Раневской свой собственный мир, и
только там живут москвичка Леля («Подкидыш») и немка Вурст («У них есть
Родина»), грубая мадам Скороход («Мечта») и интеллигентная Маргарита Львовна
(«Весна»). Актриса не только «вживалась» в образ, но и потрясающе владела
мельчайшими деталями. Каждую героиню Раневская наделяла своеобразной походкой,
манерой речи, ритмом движения, у каждой из них даже разные руки
— вспомните Маньку-спекулянтку, Розу Скороход и врача в «Александре Матросове». Помимо
этого, огромное значение придавалось любой папироске, чепчику, зонтику, пенсне,
томику «Идиота» или кружке пива. В целом создавался тот самый неповторимый,
идеальный образ, который совершенно невозможно представить в чьем-либо другом
исполнении.
Ничему этому она специально нигде не училась. Да и образование пришло
к ней отнюдь не из средней школы, которую она с грехом пополам
закончила, и не
из высшей школы, в которой никогда не была, а от жажды новых познаний,
сопровождающей ее всегда. Свою трудовую скитальческую жизнь Фаина Раневская
начинала на провинциальных сценах в массовках. Ее учителем стала Павла Вульф,
прима самых крупных антреприз, «провинциальная Комиссаржевская».
Раневская привыкла к напряженной, непрерывной работе, поэтому в
дальнейшем не терпела простоев. Так, не получив новой роли после шумного успеха
«Патетической сонаты»,она ушла из Камерного театра, а потом точно также меняла
многие другие сцены. Кинематограф Раневская недолюбливала, но восхищалась
Михаилом Роммом, у которого дебютировала в «Пышке». У него же она снялась в
«Мечте», которую высоко оценил Теодор Драйзер, а Рузвельт сказал: «Раневская —
великая актриса». В этой оценке единодушно сошлись все: и режиссеры, и критики,
и зрители.
Актриса в совершенстве владела всеми жанрами — от трагедии до фарса.
Однако все ее экранные и сценические работы можно перечесть по пальцам. «Я в
своей жизни не сделала 99 процентов из ста», — говорила одна из величайших
актрис столетия.
Квартира Фаины Григорьевны (Южинский
пер., д.3. Москва)
На сцене
На экране
Неиссякаемым источником актерских баек была великая Фаина Георгиевна
Раневская. Не то, чтобы она их рассказывала, нет. Но, насколько я
понимаю, сам способ мышления и высказывания этой гениальной женщины был
настолько неординарен, что всё, изреченное ею даже без претензии на
юмор, тут же становилось достоянием актерских курилок и околотеатральной
«тусовки». Многие дружившие с ней люди догадались записывать ее
лапидарные тексты, и слава Богу!
Моя тетка, жившая в Риге, часто бывала в Москве и в доме подруги
встречалась с Раневской. Тетку по совпадению тоже звали Фаиной, и
Раневскую это радовало. «Мы с вами две Фаньки, — говорила она, — очень
редкое имя!» Однажды она вдруг позвонила тетке в Ригу, чего до той поры
никогда не делала. «Фанечка, — прогудела она в трубку своим неповторимым
басом, — вы уже посмотрели фильм "Осторожно, бабушка!" со мной в главной
роли?» Тетка ужасно разволновалась: «Нет, Фаина Георгиевна, к сожалению,
еще не видела, но завтра же пойду посмотрю, наверное, у нас уже
где-нибудь идет?» «Ага, ага, наверное, идет, — сказала Раневская, — так
я чего звоню-то? Не ходите ни в коем случае: фильм говно!»
* * *
Раневская всю жизнь прожила одиноко: ни
семьи, ни детей. Моя тетка однажды, осмелившись, спросила, была ли она
когда-нибудь влюблена. «А как же, — сказала Раневская, — вот было мне
девятнадцать лет, поступила я в провинциальную труппу — сразу же и
влюбилась.
В первого героя-любовника! Уж такой красавец был! А я-то, правду
сказать, страшна была как смертный грех... Но очень любила: ходила
вокруг, глаза на него таращила, он, конечно, ноль внимания... А однажды
вдруг подходит и говорит шикарным своим баритоном: "Деточка, вы ведь
возле театра комнату снимаете? Так ждите сегодня вечером: буду к вам в
семь часов".
Я побежала к антрепренеру, денег в счет жалования взяла, вина
накупила, еды всякой, оделась, накрасилась — жду сижу. В семь нету, в
восемь нету, в десятом часу приходит... Пьяный и с бабой! "Деточка, —
говорит, — погуляйте где-нибудь пару часиков, дорогая моя!.."
С тех пор не то что влюбиться — смотреть на них не могу: гады и
мерзавцы!»
* * *
Актер Малого театра Михаил Михайлович
Новохижин некоторое время был ректором Театрального училища имени
Щепкина. Однажды звонит ему Раневская: «Мишенька, милый мой, огромную
просьбу к вам имею: к вам поступает мальчик, фамилия Малахов, обратите
внимание, умоляю — очень талантливый, очень, очень! Личная просьба моя:
не проглядите, дорогой мой, безумно талантливый мальчик!..» Рекомендация
Раневской дорого стоила — Новохижин обещал «лично проследить».
После прослушивания «гениального мальчика» Новохижин позвонил
Раневской. «Фаина Георгиевна, дорогая, видите ли... Не знаю даже, как и
сказать...» И тут же услышал крик Раневской: «Что? Говно мальчишка?
Гоните его в шею, Мишенька, гоните немедленно! Боже мой, что я могу
поделать: меня все просят, никому не могу отказать!»
* * *
Кто-то из актеров звонит Раневской
справиться о здоровье. «Дорогой мой, — жалуется она, — такой кошмар!
Голова болит, зубы ни к черту, сердце жмет, кашляю ужасно, печень,
почки, желудок — всё ноет! Суставы ломит, еле хожу... Слава Богу, что я
не мужчина, а то была бы еще предстательная железа!»
* * *
М. М. Новохижин рассказывал мне, что
часто записывался с Раневской на радио. Репетировали у Раневской дома —
с чаем, пирогами и тараканами. Да-да, тараканами, у Раневской их было
множество, она их не убивала, наоборот: прикармливала и называла «мои
пруссачки». Ползали везде, совершенно не стесняясь... Новохижин терпел,
терпел, но когда один самый нахальный таракашка пополз прямо в тарелку с
пирогом, он его ладошкой припечатал к столу. Фаина Георгиевна встала над
столом в полный рост и пророкотала: «Михал Михалыч, я боюсь, что на этом
кончится наша дружба!»
* * *
Раневская получила новую квартиру. Друзья
перевезли ее, помогли устроиться, расставили мебель. Потом развесили
вещи по шкафам, разложили по ящикам и собрались уходить. Вдруг Раневская
заголосила: «Боже мой, где мои похоронные принадлежности! Куда вы
положили мои похоронные принадлежности! Не уходите же, я потом сама ни
за что не найду, я же старая, могут понадобиться в любую минуту!» Она
так горевала, что все просто кинулись искать эти «похоронные
принадлежности»: выдвигали ящики, заглядывали в шкафы, толком не
понимая, что, собственно, следует искать. Вдруг Раневская радостно
возгласила: «Слава Богу, нашла!» И торжественно продемонстрировала всем
«похоронные принадлежности» — коробочку со своими орденами и медалями.
* * *
Во время войны не хватало многих
продуктов, в том числе и куриных яиц. Для приготовления яичницы и
омлетов пользовались яичным порошком, который поставляли в Россию
американцы по ленд-лизу. Народ к этому продукту относился недоверчиво,
поэтому в прессе постоянно печатались статьи о том, что порошок этот
очень полезен, натуральные яйца, наоборот же, очень вредны.
Война закончилась, появились продукты, и яйца тоже стали возникать
на прилавках всё чаще. В один прекрасный день несколько газет поместили
статьи, утверждающие, что яйца натуральные есть очень полезная и
питательная еда. Говорят, в тот вечер Раневская звонила друзьям и всем
сообщала: «Поздравляю, дорогие мои! Яйца реабилитировали!»
* * *
Как-то Раневская получила путевку в Дом
отдыха ВТО в Комарове. Отдыхом осталась страшно недовольна: рядом с ее
корпусом беспрестанно грохотали поезда Уезжая, сказала, как отрезала:
«Ноги моей больше не будет в этом Доме отдыха .. имени Анны Карениной!»
* * *
Охлопков репетировал спектакль с
Раневской. Вот она на сцене, а он в зале, за режиссерским столиком.
Охлопков: «Фанечка, будьте добры, станьте чуть левее, на два шага. Так,
а теперь чуть вперед, на шажок». И вдруг требовательно закричал: «Выше,
выше пожалуйста!» Раневская поднялась на носки, вытянула шею, как могла.
«Нет, нет, — закричал Охлопков, — мало! Еще выше надо!» «Куда выше, —
возмутилась Раневская, — я же не птичка, взлететь не могу!»
«Что вы, Фанечка, — удивился Охлопков, — это я вовсе не вам: за
вашей спиной монтировщики флажки вешают!»
* * *
Вера Петровна Марецкая загорает на южном
пляже. Загорает очень своеобразно: на женском лежбище, где дамы сбросили
даже легкие купальнички, знаменитая актриса лежит на топчане в платье,
подставив солнцу только руки, ноги и лицо. Проходящая мимо жена поэта
Дудина замечает ей: «Что это вы, Верочка, здесь все голые, а вы вон
как...» «Ах, дорогая, — вздыхает Марецкая, — я загораю для моих
зрителей! Они любят меня; я выйду на сцену — тысяча людей ахнет от моего
загорелого лица, от моих рук, ног... А кто увидит мое загорелое тело, —
кроме мужа, человек пять-шесть? Стоит ли стараться?»
* * *
Раневская в семьдесят лет объявила, что
вступает в партию. «Зачем?» — поразились друзья. «Надо! — твердо сказала
Раневская. — Должна же я хоть на старости лет знать, что эта сука Верка
говорит обо мне на партбюро!»
* * *
Как-то у Раневской спросили напрямик,
почему у Марецкой и премии, и «Гертруда», а у ней нету? «Голубчики мои,
— вздохнула Раневская, — чтобы мне получить всё, что есть у Марецкой,
мне нужно сыграть как минимум Чапаева!»
* * *
Раневская говорила: «Я жила со многими
театрами и ни разу не испытала чувства удовлетворения!» И это не было
преувеличением: даже большие мастера «не доставали» до гения этой
актрисы. В спектакле театра им. Моссовета «Шторм» после сцены с
Торговкой Дунькой (помните ее неповторимое «Шо грыте?»), зрители толпами
уходили домой: больше смотреть было нечего. И в конце концов при
создании второй редакции спектакля Раневской сообщили об изъятии этой
сцены из спектакля, «как нарушающей его художественную целостность»!
Ладно, хоть успели заснять на пленку...
Конечно Раневская очень переживала. Однажды Завадский закричал ей
из зала: «Фаина, вы своими выходками сожрали весь мой замысел!» «То-то у
меня чувство, как будто наелась говна», — достаточно громко пробурчала
Фаина. «Вон из театра!» — крикнул мэтр. Раневская, подойдя к авансцене,
ответила ему: «ВОН ИЗ ИСКУССТВА!!»
Она называла Завадского «Перпетуум кобеле»...
* * *
Раневская часто говорила, вздыхая: «Боже,
какая я старая: я еще помню порядочных людей!»
* * *
Одной из самых замечательных работ
Раневской была Бабушка в спектакле театра им. Пушкина «Деревья умирают
стоя». Артист Витольд Успенский, игравший ее внука, рассказал мне, как
она однажды нахулиганила. На гастролях собрались как-то молодые актеры
выпить-закусить. Бегут гурьбой по гостиничной лестнице вниз, в ресторан,
а навстречу тяжело поднимается Раневская. «Ах, молодые люди, —
завздыхала она, — вы бежите гулять-веселиться, а я, старая старуха, буду
лежать в номере одна, в тоске и грусти...» «Фаина Георгиевна, —
загалдели молодые наперебой, — идемте с нами в ресторан, для нас это
такая честь — посидеть с вами!..» «Нет, дорогие мои, — вздыхала та, — я
старая старуха, я уж буду в номере лежать... Разве что чашечку кофе мне
принесите!» «Вот вы, дружок, — обратилась она к артисту Шевцову, — не
откажите в любезности...» «Момент! — крикнул Шевцов, — для вас — всё!!»
Вот он держит чашечку кофе, стучит в дверь Раневской, слышит ее бас:
«Войдите!»... Входит — и от неожиданности роняет чашку. Положив на пол
матрас, открыв настежь окна, лежит совершенно голая великая артистка и
курит. Шевцов уронил чашку. Невозмутимо посмотрев на остолбеневшего
Шевцова, Раневская пророкотала: «Голубчик, вас шокировало, что я курю "Беломор"?»
* * *
Раневская с завистью говорила Евгению
Габриловичу, жившему в свои последние годы в Доме ветеранов кино: «Вам
хорошо: пришел в столовую — кругом народ, сиди и ешь в удовольствие! А я
все одна за стол сажусь... Кушать одной, голубчик, так же
противоестественно, как срать вдвоем!»
* * *
Раневская часто заходила в закулисный
буфет и покупала конфеты или пирожные, или еще что-нибудь. Не для себя —
с ее страшным диабетом ей ничего нельзя было есть, а для того, чтобы
угостить кого-нибудь из друзей-актеров. Так однажды в буфете она подошла
к Варваре Сошальской: «Вавочка, — пробасила она нежно, — позвольте
подарить вам этот огурец!» «Фуфочка, — так звали Раневскую близкие, —
Фуфочка, с восторгом приму!» (У Сошальской был такой же низкий,
органного тембра голос.) «Только уж вы, пожалуйста, скажите к нему
что-нибудь "со значением", как вы умеете!» «Вавочка, дорогая, — снова
начала Раневская, — я, старая хулиганка, дарю вам огурец. Он большой и
красивый. Хотите ешьте, хотите — живите с ним!»
* * *
Я однажды выступал Восьмого марта в
поликлинике, к которой уже много лет прикреплены артисты театра им.
Моссовета. Я рассказывал байки «От Раневской», зал хохотал, а одна
медсестра, разволновавшись, и вовсе выбежала на сцену: «Я лечила Фаину
Григорьевну, можно, я тоже расскажу!» И поведала, как однажды Раневская
принесла мочу на анализ... в термосе! Сестра очень удивилась: «Фаина
Георгиевна, зачем же в термосе — надо же в баночке!» И великая актриса
ехидно пробасила: «Ох, ни хрена себе! А кто вчера сказал: неси прям с
утра ТЕПЛУЮ!?»
Фаина
Раневская. Передача "Серебряный шар" ведущий Виталий Вульф
