Домой   Фрагменты старой прессы  Открытки войны   Страницы истории разведки   Записки бывшего пионера      Люди, годы, судьбы...

 

Карикатура и плакат в Великой Отечественной войне     Ордена и медали России 

 

 

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17

 

Translate a Web Page      Форум      Помощь сайту   Гостевая книга

 

Список страниц

 


 

Ленинградская блокада

 

Катерина Гордеева: "Этих людей убеждали в том, что никакие они не герои"

 

— У вас в фильме говорят только те, кто пережил блокаду детьми?

— Да — или их дневники. Я не говорю, что мы покажем всю правду о блокаде, то, чего никто не знал, — мы не ставили перед собой такой задачи, это было бы слишком амбициозно. Наш фильм — попытка сделать моментальный снимок, увидеть происходившее тогда их глазами. Глазами тех, кому еще есть что об этом сказать.

— Сколько серий в фильме?

— Две — они выйдут на Первом канале соответственно во вторник и в среду в 23:40. И перед "Голосами" будут показывать по две серии сериала "Ладога", снятого Александром Велединским и спродюсированного Валерием Тодоровским.

— Наверняка многим кажется, что 23:40 для такого рода фильма, который совершенно необходимо посмотреть школьникам, — слишком поздно.

— Ну послушайте, мы не можем в одночасье изменить мир и бессмысленно требовать, чтобы документальный фильм показывали в прайм-тайм. Это невозможно нигде, ни в одной стране. Но, во-первых, какие подростки ложатся спать раньше часа ночи? И потом, есть сайт Первого канала, на котором все можно будет посмотреть. Главное, что нам дали возможность сделать этот фильм и был у нас этот год работы — счастливой работы, несмотря на тему. Этот год не пропал зря. И слава богу, что у фильма будет эфир.

— Почему вы вообще стали его снимать, занялись этой темой?

— Случайно. Я вела "Открытый показ" — в программе был замечательный фильм Джессики Гортер "900 дней". На обсуждение пригласили ветеранов. Фильм очень непростой, для блокадников довольно спорный, и когда он закончился, я поняла, что сейчас начнется ужас… И мне вдруг пришло в голову сказать, что в зале присутствуют те, кто мог бы стать героем этого фильма, и если зрители чуть-чуть привстанут, они их увидят. Наши гости занимали первые два ряда. И зал встал. Выходит, встал в честь блокадников и стоя им аплодировал. Обычно обсуждение у нас шло где-то час, но тут мы вышли за два, и в зале были молодые ребята, которые вдруг стали просить этих стариков рассказать все, что они помнят: "Поймите, если вы съели кошку или сделали что-то, что кажется вам сейчас странным, стыдным, это не умаляет вашего подвига. Расскажите об этом, потому что мы же ничего не знаем". Вы понимаете, пропущено как минимум два поколения, которые ничего не знают о блокаде.

— Подозреваю, что пропущено не два поколения, а намного больше. Есть вещи, о которых не говорили никогда. Я помню, как я сама стала задумываться о блокаде — мы сидели за столом, ели кролика. И отец моего друга, в юности переживший блокаду, обычно, как все военные дети, не слишком разборчивый в еде, попросил: "Только не кролика — очень на кошку похож". "Можно подумать, вы кошек ели" — я посмотрела на него и поперхнулась собственными словами. Ели. И не только кошек. Я стала тогда задумываться о страшном блокадном быте, о гигантских доходных домах с замерзшей канализацией.

— Все знают знаменитые строчки из стихотворения Ольги Берггольц: "Не дам забыть, как падал Ленинград / На желтый снег пустынных площадей". Все знают, но никто обычно не задумывается, почему "желтый снег". Но оказалось, что нынешним детям очень важно об этом узнать и они хотят это услышать. В отличие от нас, они не замучены насмерть показательными выступлениями ветеранов в школе, они хотят знать все бытовые мелочи и горюют оттого, что не знают. Я недавно выступала в школе перед двумя классами — рассказывала о фильме. 15-летние дети сидели тихо, как мыши. Два часа. Их никто не заставлял, они не реагировали на звонки на перемену. Мальчик один спросил в конце: "Если бы у вас была возможность на день оказаться в блокадном Ленинграде, чтобы лучше понять все, что там происходило, — вы бы согласились?" Я оказалась совсем не готова к этому вопросу. Понятно, что ответ был — "Нет". Но я не могла ничего сказать, стояла перед ними и плакала.

На том же "Открытом показе" ко мне подошла девушка, сказала, что ее бабушка — блокадница, и спросила, нельзя ли включить ее рассказы в фильм. А картина была почти закончена, и я попросила ее записать за бабушкой все, что та расскажет. Недели через две девушка Оля пришла с квадратными глазами и стопкой листов с бабушкиными воспоминаниями — оказалось, они впервые говорили на эту тему.

И еще был разговор с Константином Эрнстом, которому я очень благодарна за возможность снять фильм. Эрнст ленинградец. Более того, он учился в школе, где училась Таня Савичева, и, как отличник, сидел за ее партой. Представляю себе, каким испытанием была для него такая награда... Видимо, всем этим объясняется та чрезвычайная деликатность, с которой Эрнст отнесся к моему поначалу абсолютному неведению. Я ничего не понимала про блокаду. Я и сейчас про нее ничего не понимаю.

— Сейчас, видимо, вы в состоянии оценить масштаб своего неведения.

— И то не до конца. Для меня это был очень смелый шаг, мое погружение в блокадную тему совершенно не контролировалось. За что я Эрнсту тоже очень признательна — такое доверие дорого стоит.

— Не было каких-то табу — об этом не говорить, того не показывать? Я имею в виду идеологические рамки, в которые в последние годы пытаются загнать всех, кто пишет или снимает о войне. Понятно, что люди в блокаду вели себя по-разному, не секрет, что, скажем, кто-то из жителей Ленинграда ждал немцев. И понятно, почему.

— Об этом в фильме тоже есть. Но — нет, не было никаких запретов. Вы понимаете, как мною не управлял Эрнст, так я не управляла этим фильмом. У меня было 12 героев, ни с одним из них я не была знакома в момент начала съемок. Поверьте, это совершенно случайная выборка. Возраст этих людей и характер наших бесед не подразумевали предварительных интервью. Когда человеку 80 лет, записать с ним двухчасовое интервью и ни кадра из него не дать в эфир — верх цинизма. Поэтому все, кто так или иначе участвовал в съемках, остались в фильме. А еще было 20 дневников и несколько десятков детских рисунков блокадного времени. С идеей рисунков нам очень помог Андрей Юрьевич Хржановский. Мы пришли к нему с таким залихватским предложением: а давайте-ка нарисуем… Мне казалось, мы сейчас придумаем некий образ — ангела, птичку, и эта птичка будет летать и смотреть из сегодняшнего мира на блокадный Ленинград. Такая безумная, искусственная идея. И спасибо Андрею Юрьевичу, который сказал: "Да вы ненормальные — зачем рисовать, когда есть же достоверные рисунки блокадных детей". Рисунков оказалось огромное количество — в Музее Петропавловской крепости, в Музее обороны, в никому не известных локальных музеях разных колледжей и школ. Это опять же невероятный подвиг, никем не увековеченный, — подвиг педагогов, которые спасали детей в блокаду, которые рисовали с ними, сохраняли эти рисунки и записывали за детьми их объяснения к рисункам, что часто еще ценнее. Все это почти нигде не выставляется, лежит в хранилищах… Но есть, например, потрясающий музей музыкального колледжа им. Шостаковича (у черта на рогах, кто туда будет ходить) — в музее есть все, вплоть до партитуры Седьмой симфонии Шостаковича, пробитой осколком снаряда, — и рисунки тоже.

— Среди ваших героев были известные люди?

— Да, Алиса Фрейндлих и Александр Городницкий, которые рассказывают о своих детских впечатлениях на равных основаниях с остальными.

— Трудно было уговорить людей вспоминать?

— Нет, рассказывали охотно. Там была другая проблема, связанная с устройством памяти. Не все, но многие вначале делились не совсем своими воспоминаниями. Они рассказывали то, что было где-то опубликовано, что они прочитали в книжке Даниила Гранина, что составляет нынешнюю среднестатистическую картину наших знаний о блокаде Ленинграда, современные представления. И требовалось время, чтобы докопаться до их настоящих воспоминаний.

— И на третьем часу беседы…

— Или на третьем часу беседы, или после какого-то вопроса они вспоминали что-то свое. Например, история Ирины Борисовны — она была найдена комсомольско-бытовым отрядом. Были такие отряды, которые ходили по домам — двери никто уже не запирал — и спасали тех, кто еще был жив. Ирину Борисовну нашли под трупами ее мамы и бабушки. Она вернулась домой с отоваренными карточками и нашла умершую бабушку. Дальше не помнит — видимо, она закуталась и ела этот хлеб. К тому моменту, как ее нашли, она лежала под мертвыми телами уже две недели. Ей было девять, а в справке о том, что ее нашли, стоит "6—7 лет" под вопросом и "мальчик — девочка" под вопросом. И вот с ней было совершенно невозможно записать интервью — на каждый вопрос она отвечала заметкой из газеты, это был замкнутый круг. При том что я-то знала ее историю. И в какой-то момент я спрашиваю, может ли она вспомнить 9 мая 1945 года. Она говорит: "Да, мы были под Ярославлем, в детском доме. По репродуктору объявили, что победа. Мы все стали радоваться, орать, потрошить подушки, кричать: "Ура! Победа!"…" А потом, как она рассказывала, все стали плакать, забились под кровати, и никто не мог их вытащить — ни к обеду, никуда. Каждый из этих детей понимал, что идти ему некуда. Война закончилась, а дома нет, их никто не ждет. И с этого момента началось ее интервью.

А с кем-то мы записывали по два интервью, и некоторые слово в слово повторяли свои первые рассказы, а другие говорили совершенно иначе. Несколько человек повторяли одну и ту же историю, прочитанную мной где-то, и я точно знала, что они не могли быть ее свидетелями. Это не значит, что они врали, просто так устроена память. Во многом это фильм про память. Со мной работала над фильмом потрясающая команда — режиссер Сергей Нурмамед, художник компьютерной графики Юрий Мелюшин, наш редактор Маша Липкович и питерский продюсер Саша Янбухтина, потрясающая девушка, совсем молодая, бесконечно любящая и знающая Питер, она помогала нам искать героев, висела с ними часами на телефоне, вникала во все их проблемы, стала частью их жизни, и все мы представляли себе фильм как попытку восстановления памяти. Поэтому у нас на кадры с какими-то местами в Петербурге накладываются фотографии, сделанные в тех же точках 70 лет назад.

— Вы задействовали актеров?

— Нет, мы не занимались реконструкцией событий. Но надо было как-то визуализировать дневники, и для этого нужны были дети примерно того возраста, в каком были во время войны авторы этих дневников. Мы снимали детей, в основном знакомых, — они стоят спиной, зритель видит только силуэты.

— Самое невероятное воспоминание из услышанных вами?

— Все герои рассказывают, каким было для них 8 сентября 1941 года — день, когда началась блокада. Можно спорить, в этот день она началась или в другой, но все они помнят, как горели Бадаевские склады. И вдруг один из них говорит: "8 сентября 1941-го мы с Юрой ходили в баню. Вдруг загорелись склады, и была тревога по всему городу. Из бани исчезли все, мы с Юрой остались вдвоем. Мы стали поливать из шаек скамейки и кататься на них, намыленные, и страшно ржали… Так мы с Юрой встретили блокаду". Или вот еще: говорили о замерзшей канализации, о сталактитах и сталагмитах, выросших до третьего этажа, и вдруг возникла такая деталь — лестница, залитая такими же отходами, замерзшими, по которой спускаются две молодые женщины, лет 25, с таким же своим ведром. Они поскальзываются, летят вниз, ведро переворачивается, и они…. Хохочут! Потому что они молодые. Хохочут так, что не могут встать, и примерзают попами к этому желтому льду, так что приходится их оттуда выковыривать. А другой герой вспоминает одноклассницу: осенью 1941-го, когда вдруг ударил мороз, а снега еще не было, эта девочка, видимо, упала и вмерзла в асфальт. Идя мимо, он увидел ее уже вмерзшую, в задранной юбке, и кто-то вырезал кусок попы… Вот он так запомнил.

Если говорить о том, что больше всего поразило меня, так это что все годы советской власти, годы такого небрежного отношения к истории и памяти, ее крупицам, этих людей убеждали в том, что никакие они не герои. И убедили. "В чем подвиг, — спрашивают они, — в том, что я остался жив?" А это действительно подвиг. Ты остался жив, ты остался человеком в бесчеловечных условиях, прожил жизнь, нося в сердце где-то глубоко эти страшные дни — у кого-то 900 дней, у кого-то меньше, сохранив ясность ума, любовь, доброту к людям, — за одно это надо упасть им в ноги.

Смотрите оригинал материала на
http://www.1tv.ru/public/pi=27411

 

 

 

872 дня Ленинграда. В голодной петле.

 

 



 


 

 

Зенитные установки на Марсовом поле. 1942. Фото: Государственный музей истории Санкт-Петербурга

 

Зенитные установки на Марсовом поле. 1942.

Жертвы артобстрела. Угол Невского и Лиговского проспектов. 1942.  Фото: Государственный музей истории…

 

Жертвы артобстрела. Угол Невского и Лиговского проспектов. 1942.

Дети — жертвы артобстрела. 1943. Фото: Государственный музей истории Санкт-Петербурга

 

Дети — жертвы артобстрела. 1943

Продуктовые и хлебные карточки. Фото: ЦГАЛИ

 

Продуктовые и хлебные карточки

 

 

Послесловие к 70-летию снятия Ленинградской блокады

 

После публикации этих материалов, я получил письмо от Ирины Евгеньевны Иванченко, коренной ленинградки, которое привожу полностью. Судить или оспаривать его не берусь, т.к. слишком уважаю мнение этого человека...

 

...Мне противно все, на чем сейчас спекулируют, можно подумать, что в Ленинграде были только людоеды ( по Галине Вишневской). И вообще, кто сейчас имеет права судить? А судьи кто? И про Смольный. Сейчас я работаю с архивом семьи Якубовичей-Лансере. Так вот, там есть тоже документы, которые говорят о другом. О том, что крупный ученый Дмитрий Николаевич Лазарев, член Горкома партии и т.д., работавший над созданием светомаскировке кораблей никакого балыка икры и прочее не получал, а так же, как и все ленинградцы получал паек такой же, как и все и при этом работал почти круглые сутки." О Ленинграде все скрывалось, о нем не знали правды так же, как об ежовской тюрьме. Для слова правдивого о Ленинграде - еще, видимо, не пришло время" - нет все знали!!! Знали, Павел! Знали на фронте, мой отец был на Ленинградском фронте, ленинградское радио вещало передачи даже в тыл противника, шли передачи на Лондон, в Сибирь, радио журналисты и репортеры работали, как каторжные. Меня глубоко оскорбляет вся это чушь, все что говорит Гранин уже давно все известно, на самом деле было все гораздо страшнее. Мой дед работал на Дороге жизни, дважды его машина уходила под воду, он спасся чудом, а мама всю блокаду каждый месяц по 200 граммов крови... И те, кто поистине пережил блокаду НИКОГДА, ПАВЕЛ, НИКОГДА, об этом не вспоминал, так как в даже в мыслях было страшно обращаться туда... Послушайте ленинградское радио, те 79 минут, которые сохранились чудом! Только глухой да не услышит! Вся моя семья пережила блокаду. Но теперь, если я читаю о блокаде, то пишется не о том, как голодные и окоченевшие жители смогли 871 день противостоять вооруженному до зубов противнику, а о мародерстве, спекуляции, о людоедстве… Что за неистребимое желание принизить ДУХОВНЫЙ ПОДВИГ своих предков? Откуда это взялось в людях? И уже никто не пишет и не говорит о том, что в блокадном Ленинграде действовал театр оперетты. Ставились «Сильва», «Принцесса цирка», «Раскинулось море широко» и артисты в промерзшем театре все так же, как и прежде, выходили на сцену, беззаботно пели, улыбались публике…, а за кулисами падали в голодные обмороки. И что 9 августа 1942 г. в Ленинградской филармонии состоялась событие Вселенского значения! Была исполнена Седьмая симфония Дмитрия Шостаковича, под непрерывный шквал артобстрела!!! Но ни один снаряд противника не упал на здание, где звучала великая музыка Шостаковича! В зале Эрмитажного театра академик И.А.Орбели в том же 1942 году устраивает вечер поэзии, посвященный поэту Низами. Всю блокаду работала Российская национальная библиотека, а в ленинградском зоопарке не тронули ни одного животного и берегли их, как зеницу ока. Во Всесоюзном институте растениеводства сохранили весь селекционный запас пшеницы и спасли от голода кошку, которая тоже пережила вместе с сотрудниками института блокаду. Всю блокаду в Ленинграде, не прерываясь ни на один день, работало радио, и Ольга Бергольц читала ленинградцам свои стихи, и не только Ольга Бергольц... Ленинградского радио фашисты боялись хуже снарядов, непонятно было им, как в этом оцепеневшем от голода и холода городе могло звучать радио, читали всю классику два Владимира -Ярмогаев и Лебедев, это они ленинградцы- дали толчок новому жанру- театру у микрофона.. А репортажи Л.Маграчева, Моисея Бломберга, Матвея Фролова. Павел, я помню ЭТИ ГОЛОСА!!! А Мария Григорьевна Петрова!!!
Но особенно меня поразил случай, который рассказал мне отец в 1975 году, вернее, его осознание пришло гораздо позже. Прошедший всю войну, отец никогда не рассказывал о ней, наверно, пройдя через ее «мясорубку», говорить об этом было невозможно. Но вот на 30-летие, сидя за праздничным столом, он рассказал нам, что в феврале 1942 года на том участке Ленинградского фронта, где он воевал, в течение дня не было ни ЕДИНОГО ПАТРОНА, НИ ЕДИНОГО СНАРЯДА. И об этом знали немцы, наши взяли накануне «языка». И немцы не вошли в этот день в город, хотя он лежал...
И об этом знали немцы, наши взяли накануне «языка». И немцы не вошли в этот день в город, хотя он лежал у них почти «на блюдечке»! Помню, что за давностью лет этот эпизод, рассказанный отцом, как-то стерся из памяти, но в 1994 году, когда праздновали 50-летие полного снятия блокады, я вдруг в одной из передач, уже петербургского телевидения, услышала эту же самую историю!!!! И вдруг я отчетливо поняла еще раз известную истину, что мысль материальна. Ибо мысль – есть Дух! ДУХ всех ленинградцев, голодных и замерзающих и ДУХ всех защитников города слился воедино, и он не дал возможности войти врагу в город. И я задаю вопрос – «историкам» от лукавого, если бы в городе было только мародерство, людоедство и спекуляция…., о которых все пишут с таким рвением, мог бы выстоять ГОРОД? Я знаю единственный ответ – НЕТ!
Сейчас очень популярны всякого рода книги: «Вся правда о войне». А у меня есть своя правда. Правда о том, что не вернулись с войны двое моих дядьев, а третий вернулся полным инвалидом, что в моем классе из 26 человек, только у двух из нас остались в живых отцы, что раньше времени постарели наши матери и отцы, вынеся всю тяжесть войны и послевоенной разрухи на своих плечах, что моя мама, всю блокаду сдававшая кровь, оставшуюся жизнь тяжело болела, что мой отец, никогда ни на что не жалующийся умер внезапно в 60 лет – не выдержало сердце… И я помню своих учителей, переживших всю блокаду в Ленинграде. Они были для нас примером достоинства, чести, интеллигентности и глубочайшей порядочности. Я помню своих соседей, переживших вместе с нашей семьей блокаду, и то, как многие брали детей, оставшихся без родителей. Один из таких мальчиков рос и в бабушкиной семье, и мы всю жизнь считали его родным братом.
Вот отрывок из воспоминаний родной племянницы художника А.Н.Бенуа – Нины Владимировны Лазаревой, пережившей, как и тысячи ленинградцев весь ужас блокады: «Сестринского образования у меня не было, но я умела делать инъекции, разбирать рецепт. В моем отделении было 60 коек. Лежали дети от года до 15 - 16 лет. Дети, найденные в разбомбленных домах, родители их погибли. Никто ни разу не навестил их в больнице. Болели дети воспалением легких, туберкулезом. Болезни при истощении протекали тяжело. Делая ночью обход, и зная, где лежат самые слабые, я ощупью в темноте касалась головки ребенка и часто понимала, что он уже умер. Утром нужно было на кусочке картона написать имя, фамилию и возраст умершего. Потом эту бирку привязать куском веревки к его запястью. И еще для перестраховки чернильным карандашом написать то же на предплечье маленького холодного детского тельца.
Однажды прихожу на дежурство, а в одной из палат девочки говорят мне, что Ира ночью умерла. А перед тем весь день не хотела есть и отдавала им всю еду. А про хлеб сказала: «Отдайте его тете Нине - у нее тоже есть девочка». Меня тронуло это завещание, тронуло, что дети исполнили его. И мне, хотя и стало как-то неловко, пришлось взять этот кусочек хлеба. Умершую девочку звали Ирина Садовникова, ей было только десять лет».
Даже умирающие голодные ленинградские дети знали, что такое честь!!!И я глубоко оскорблена не за себя, нет, а за своих родных,, за всех ленинградцев, за своих учителей, за своих друзей, оставшихся без отцов и матерей, в конце концов за свой Город!!! выстоявший, одолевший и голод, и холод и нечеловеческие условия жизни и сохранивший человеческое достоинство и вкус жизни и НИКОГДА НИЧЕГО НЕ ТРЕБУЮЩИЙ!!! Вот лицо истинного ленинградца! Другого я не знаю и знать не хочу. А все эти Обкомы, горкомы , командующие фронтами, правители и "вершители судеб" - Бог им судья, каждый из них получил по заслугам своим! Да был запрет на слово дисторфия, но это не по решению ОБкома и Горкома, а потому, чтобы немцы, не знали, что город умирает... пропаганда у них тоже не дремала..., это уже так к слову.
И напоследок воспоминания Дмитрия Владимировича Лазерева, о котором я писала выше: Дмитрий Николаевич Лазарев каждый день в течение долгих лет вел дневниковые записи, которые составили основу его книги воспоминаний «60 лет работы в ГОИ». В этих дневниковых записях представлена вся его жизнь, служение науке, размышления о судьбе страны, портреты коллег, жизнь в блокадном Ленинграде, которую он описывает со скрупулезной точностью. В них можно прочитать и страшный рассказ о смерти отца Нины; о тысячах трупов, что лежали окоченевшими на улицах города; о налетах и бомбардировках на город; о менялах, наживавшихся на горе людей; о смерти коллег и знакомых, но в то же время и о премьере оперы «Евгений Онегин», прошедшей на сцене Александринского театра, об огородах, которые разводили жители города в скверах и садах Ленинграда, о первых трамваях, курсирующих по городу. Есть и его философское размышление о смерти, которое он записал у себя в дневнике в апреле 1942 года: «У смерти руки длинные, а душа робкая. Если кто прячется или бежит от нее - смерть найдет, догонит и схватит. А если на смерть наступать, она пугается и убегает сама. Эта философская метафора основывается на жизненных наблюдениях». А в конце своего блокадного дневника у Дмитрия Николаевича есть такая запись: «В дальнейшем я неоднократно испытывал труднообъяснимые положительные чувства к пережитому блокадному времени. В 1943-м мне пришлось провести значительное время вдали от Ленинграда - в Йошкар-Оле, Батуми, Тбилиси. Тамошнюю жизнь, приближенную к жизни мирного времени, я воспринимал почему-то с осуждением, передо мной маячила жизнь Ленинграда в блокаде, КОТОРАЯ ПРЕДСТАВЛЯЛАСЬ МНЕ БОЛЕЕ ПРАВИЛЬНОЙ, более отвечающей духу переживаемого строгого времени.
Как объяснить и примирить эти чувства с воспоминаниями о голоде, трупах, людоедах, обстрелах и бомбах?» Поэтому другой "правды" и "открытий" историков не ПРИНИМАЮ И ПРИНИМАТЬ НЕ ХОЧУ!!! Я имею на это право так как я одна из миллионов - ЛЕНИНГРАДКА!!! Гордилась и буду гордится этим до конца дней своих!!!

Не обижайтесь на меня, Павел, не могу переносить, когда идет спекуляция на войне, а тем более на блокаде.
И последнее. Я, к счастью, прожила в то время, когда белое было белым, а черное черным, а сейчас не поймешь и что все какая-то серость, плесень мозгов и душ...

 

30 января 2014 г. Нарва.

 


 

Тайны блокадного города

 

 

 

 

 

 

   смотреть также     Кремлевские дети. Дети Кузнецова. Их отец отстоял Ленинград

 

 


 

 

 

 

Ленинград в те дни и сейчас

 

 


 

Блокада Ленинграда, России 1

 

 

Блокада Ленинграда — военная блокада немецкими, финскими[2] и испанскими (Голубая дивизия) войсками во время Великой Отечественной войны города Ленинграда (ныне Санкт-Петербург). Длилась с 8 сентября 1941 по 27 января 1944 (блокадное кольцо было прорвано 18 января 1943 года871 день. К началу блокады в городе были мизерные запасы продовольствия и топлива. Единственным путём сообщения с блокадным Ленинградом оставалось Ладожское озеро, находящееся в пределах досягаемости артиллерии осаждающих. Пропускная способность этой транспортной артерии была неадекватна потребностям. Начавшийся в городе голод, усугублённый проблемами с отоплением и параличом транспорта, привёл к сотням тысяч смертей среди жителей.

В течение девятисот (!) дни несколько миллионов жителей города  Ленинграда страдали с холода и голода, лишенные почти всех поставок пищи и топлива. Много тысяч умирали,  выжившие, вспоминают об этом это очень не охотно. Ситуация с пищей была такой тяжелой, в продаже пищи не было, кроме выдаваемых  нескольких граммов (даже не десятки или сот граммов) хлеба, и не каждый день,  люди ели то, что невозможно было есть в нормальной жизни, подобно получению супов из кожи (поскольку кожа - начала животного) или кипятя обои, поскольку клей , которым они были приклеены к стенам, содержал немного органического материала. Конечно происходило много случаев каннибализма ...

На тех фото, которые Вы можете видеть некоторые части тех старых фото, сделанных в течение тех черных дней перекрытых в современные городские виды, относительно места и угла зрения.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 


 

Ольга  Берггольц


 

...Я говорю с тобой под свист снарядов,
угрюмым заревом озарена.
Я говорю с тобой из Ленинграда,
страна моя, печальная страна...

Кронштадтский злой, неукротимый ветер
в мое лицо закинутое бьет.
В бомбоубежищах уснули дети,
ночная стража встала у ворот.

Над Ленинградом — смертная угроза...
Бессонны ночи, тяжек день любой.
Но мы забыли, что такое слезы,
что называлось страхом и мольбой.

Я говорю: нас, граждан Ленинграда,
не поколеблет грохот канонад,
и если завтра будут баррикады —
мы не покинем наших баррикад.

И женщины с бойцами встанут рядом,
и дети нам патроны поднесут,
и надо всеми нами зацветут
старинные знамена Петрограда.

Руками сжав обугленное сердце,
такое обещание даю
я, горожанка, мать красноармейца,
погибшего под Стрельною в бою:

Мы будем драться с беззаветной силой,
мы одолеем бешеных зверей,
мы победим, клянусь тебе, Россия,
от имени российских матерей.

22 августа 1941
 

источник- http://englishrussia.com/?p=2235  http://www.olgaberggolc.ru/

 

 


 

 

 

 

 

 

 

Дополнения- http://www.weltkrieg.ru/battles/Blokada/    http://blokada.otrok.ru/plakat.php   http://hauptpostamt.livejournal.com/250573.html

 

 


 

 

БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА. ВОСПОМИНАНИЯ И ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ЗАПИСИ ЛЕНИНГРАДСКОГО РАДИО





 

слушать

ЗДЕСЬ:


1. Выступление летчика Харитонова. 1941 г.
2. Сообщение о налетах на Ленинград 20 сентября 1941 г. Диктор Ю. Левитан.
3. Женя Никитина о производстве автоматов
4. Мать убитой дочери
5. Корреспондент Ленинградского радио Лазарь Маграчев и Ольга Берггольц о весне 1942 г.
6. Дирижер Карл Элиасберг о симфоническом оркестре Ленинградского радио в блокаду, об исполнении в блокадном Ленинграде 7-й симфонии Д.Д. Шостаковича.
7. Корреспондент Ленрадио Лазарь Маграчев о прорыве блокады. 1943 г.
8. Диктор Антонина Васильева о прорыве блокады. 1943 г.
9. Главный диктор Ленрадио Михаил Меланед читает приказ о снятии блокады 27 января 1944 г.
10. Репортаж о салюте 27 января 1944 г. с Невского проспекта в Ленинграде.
11. Ольга Берггольц читает стихотворение "В честь поименованных дивизий..."
12. Ольга Берггольц говорит о блокаде Ленинграда.
13. Немец Фриц Фукс, работавший на Ленрадио. Воспоминания.
14. Ольга Берггольц о Ленинградском радио. Стихотворение "Я знаю, слишком знаю это зданье..."
15. Мария Петрова о быте на Ленинградском радио во время блокады, об Ольге Берггольц. Воспоминания.
16. Всеволод Вишневский. Обращение к Москве.
17. Мария Петрова о том, как говорили на радио во время блокады.
18. Ольга Берггольц о надписи на Пискаревском мемориальном кладбище.
19. Корреспондент Ленрадио Лазарь Маграчев. Капитуляция Германии 1945.
20. Диктор Юрий Левитан о сдаче Берлинского гарнизона.
21. Диктор Юрий Левитан. Приказ И.Сталина о Победе.


 

Ольга Берггольц

Мария Петрова

Юрий Левитан

 

Николай Тихонов и Всеволод Вишневский

Лазарь Маграчев и Любовь Спектор (Ленинградское радио)


 

 

 

1:48

 

БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА. ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ЗАПИСИ ЛЕНИНГРАДСКОГО РАДИОСообщение о налетах на Ленинград 20 сентября 1941 г. Диктор Ю. Левитан.

 

1:02

 

 

1:21

 

БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА. ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ЗАПИСИ ЛЕНИНГРАДСКОГО РАДИОКорреспондент Ленинградского радио Лазарь Маграчев и Ольга Берггольц о весне 1942 г.

 

2:04

 

БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА. ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ЗАПИСИ ЛЕНИНГРАДСКОГО РАДИОДирижер Карл Элиасберг о симфоническом оркестре Ленинградского радио в блокаду, об исполнении в блокадном Ленинграде 7-й симфонии Д.Д. Шостаковича.

 

4:43

 

БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА. ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ЗАПИСИ ЛЕНИНГРАДСКОГО РАДИОКорреспондент Ленрадио Лазарь Маграчев о прорыве блокады. 1943 г.

 

1:13

 

 

0:37

 

БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА. ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ЗАПИСИ ЛЕНИНГРАДСКОГО РАДИОГлавный диктор Ленрадио Михаил Меланед читает приказ о снятии блокады 27 января 1944 г.

 

4:57

 

БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА. ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ЗАПИСИ ЛЕНИНГРАДСКОГО РАДИОРепортаж о салюте 27 января 1944 г. с Невского проспекта в Ленинграде

 

1:54

 

БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА. ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ЗАПИСИ ЛЕНИНГРАДСКОГО РАДИООльга Берггольц читает стихотворение "В честь поименованных дивизий..."

 

0:37

 

БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА. ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ЗАПИСИ ЛЕНИНГРАДСКОГО РАДИООльга Берггольц говорит о блокаде Ленинграда

 

0:49

 

БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА. ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ЗАПИСИ ЛЕНИНГРАДСКОГО РАДИОНемец Фриц Фукс, работавший на Ленрадио. Воспоминания

 

2:13

 

БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА. ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ЗАПИСИ ЛЕНИНГРАДСКОГО РАДИООльга Берггольц о Ленинградском радио. Стихотворение "Я знаю, слишком знаю это зданье..."

 

2:31

 

БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА. ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ЗАПИСИ ЛЕНИНГРАДСКОГО РАДИОМария Петрова о быте на Ленинградском радио во время блокады, об Ольге Берггольц. Воспоминания

 

1:47

 

 

0:47

 

БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА. ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ЗАПИСИ ЛЕНИНГРАДСКОГО РАДИОМария Петрова о том, как говорили на радио во время блокады.

 

1:36

 

БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА. ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ЗАПИСИ ЛЕНИНГРАДСКОГО РАДИООльга Берггольц о надписи на Пискаревском мемориальном кладбище

 

2:22

 

БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА. ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ЗАПИСИ ЛЕНИНГРАДСКОГО РАДИОКорреспондент Ленрадио Лазарь Маграчев Капитуляция Германии. 1945.

 

4:39

 

БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА. ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ЗАПИСИ ЛЕНИНГРАДСКОГО РАДИОДиктор Юрий Левитан о сдаче Берлинского гарнизона

 

0:27

 

БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА. ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ЗАПИСИ ЛЕНИНГРАДСКОГО РАДИОДиктор Юрий Левитан Приказ Сталина о Победе

 

3:09